Только с ним - Адалин Черно Страница 33

Аля

Я, конечно, знала, что купальник произведет фурор и, надо заметить, надеялась его никто не увидит, но так уж вышло, что его заметили все. Разве что Боря не видел, потому что увлеченно размахивал руками в воде.

– Снимай, – зло чеканит Глеб.

– Сейчас? – уточняю с ухмылкой.

Не знаю, откуда этот внутренний протест, он просто есть, и я не в силах с ним совладать.

– В палатке, – говорит уже спокойнее. – И не надевай больше.

– А то что? – уточняю.

– Ничего, – Глеб вдруг улыбается. – Если тебе принципиально носить этот купальник, я сейчас же все расскажу Боре.

Пока я перевариваю все, что он сказал, Глеб разворачивается и идет к реке.

– Эй, – хватаю его за руку. – Подожди, нет. Я сниму его, ладно? Все равно уже наплавалась.

– Тебе так принципиально, чтобы брат ничего не узнал?

– Это ведь временно, – успокаиваю. – Когда приедем, все расскажем.

– Зачем ждать? Мы можем сказать сегодня и этой ночью ты будешь спать в моей палатке без опасения, что нас кто-то увидит.

Не уверена я в этом. Совсем не уверена. Боюсь реакции брата. Что, если он запретит нам встречаться? Да мало ли что может произойти, а я жду завтрашнего дня, представляю его. Именно завтра мы должны остаться одни. Вечером все собираются домой. Днем Глеб должен сообщить, что останется, а ближе к отъезду я скажу всем, что не успеваю нарисовать картину и отпрошусь у Бори остаться.

– Глеб, – тяну его за руку. – Не сейчас.

Он сжимает недовольно челюсти, его ноздри раздуваются, с губ слетает шумный выдох.

– Пожалуйста, – добавляю. – Давай потерпим еще день. Я завтра купальник надену, когда все уедут.

Когда он соглашается, я расслабленно выдыхаю и могу, наконец, отправиться в палатку, чтобы переодеться. Снимаю злосчастный купальник, отбрасываю его в сторону и надеваю белье. Топ и шорты. Купальник бросаю на ветку рядом с палаткой, чтобы просох.

К реке иду с опаской. Глеб хоть и согласился, но я почему-то нервничаю. Парни меня встречают с улыбкой и из-за этого немного неловко. Украдкой смотрю на Борю. Он выглядит совершенно спокойным, значит, ничего не знает и купальник не видел. Или же ему безразлично. Зато Глеб смотрит недовольно, сжимает челюсти до скрипа. Ему неприятно, что парни видели меня в столь откровенной одежде, поэтому мне не по себе.

– Что на ужин? – интересуется у нас Димас.

– Стейки из рыбы? – спрашивает Боря.

– У нас есть рыба? – подхватывает Мирон.

– Наловите, – фыркает Вика. – Готовить больше не из чего. Могу, правда, предложить жареную картошку и салат с овощей. Они свежие. И фрукты есть.

– И снеки еще, – подхватывает Диана. – Мы брали сухарики всякие, хлебцы. Вот они тоже есть.

– Хорошо, что завтра домой, – с облегчением говорит Боря. – Стейка хочу – не могу.

– Поешь рыбный, – говорит недовольно Глеб. – Идем ловить. Удочки Антон брал, вот и наловим. Девчонки приготовят.

– Если наловим, – хохочет Мирон.

Парни уходят, а мы остаемся. Солнце уже село, поэтому мы с девчонками решаем соорудить стол из того, что есть. Особой надежды на то, что будет рыба нет. Стол, вопреки ожиданиям, оказывается неплохой. Куча сухариков, бутерброды с помидорами и авокадо, нарезка из овощей, жареный с грибами картофель, а на десерт – фрукты. Мясо у нас еще вчера закончилось, как и соленая рыба. Ее сегодня с утра пришлось выбросить, так как она испортилась.

– А вот и мы, – вопят парни почти одновременно.

Мы с девчонками хором поворачиваемся к ним. Идут довольные и что-то несут. Поймали рыбу, судя по всему.

– Вот, – тянет Антон Юльке, которая выползла из палатки к нам. Ей уже легче, она весь день отсыпалась, зато оказалась полезна сейчас.

– Фу, убери! – бубнит. – Я к ней касаться не буду.

– Вы притащили, вы и чистите, – фыркает Вика. – Терпеть не могу рыбу.

– А я люблю, – вставляю свои пять копеек. – И почищу, только… она живая.

– Я помогу, – вызывается Даша. – Я лет десять назад работала в рыбном магазине. Мы почистим, вы пока лимоны нарежьте и с соевым приправы смешайте.

Даша забирает рыбу у парней и отводит меня в сторону. К камням, где можно ее разложить и почистить. Когда она обездвиживает рыбу, я отворачиваюсь. Я не вегетарианка, но таким никогда не занималась. Рыбу я готовила мороженную. Ее даже чистить не приходилось, так как покупала я предпочтительно стейки.

– Вот, – Даша подталкивает ко мне одну рыбину и вручает нож. – Приступаем.

Справляемся мы быстро, моем рыбу и руки. Парни тут же забирают ее на жарку. На готовку уходит минут пятнадцать. Аромат готовой рыбы разносится на нашей поляне. Я тяну носом и тут же натыкаюсь взглядом на Димаса, который снова сел рядом со мной.

– Проголодалась? – спрашивает.

– Очень, – отвечаю, слегка ему улыбнувшись.

– Давай, кину тебе кусочек.

Дима накладывает мне в тарелку рыбу, приготовленный салат и несколько бутербродов. Глеб сидит напротив нас со сжатыми челюстями и просверливает в моем лице дыру. Мне жутко неловко за все, что сейчас происходит, но ничего изменить я не могу. Так и сидим. Вокруг нас все веселятся, травят байки, а я могу лишь вынужденно улыбаться. Надеюсь, ночью у меня получится немного его отвлечь. Нам ведь и правда осталось потерпеть какой-то день. Завтра все уедут и мы останемся наедине.

– Не хочу, спасибо, – отказываюсь от предлагаемого Димой вина.

– Да чего ты ломаешься? Все пьют.

– Я не буду, – говорю настойчивее.

Знаю, что Глеб смотрит и про себя молюсь, чтобы Дима отстал, но он не отстает, и я соглашаюсь, чтобы он налил мне вина.

– Боря! – голос Глеба, кажется, слышен в деревне, расположенной недалеко от места, где мы остановились.

– Чего?

– Поговорить надо. Наедине, – последнее слово он подчеркивает.

Моя вилка со звоном падает в тарелку, Дима что-то мне говорит, а я лихорадочно соображаю, что делать. Глеб и Боря встают почти одновременно. Брат улыбается, выглядит веселым. Это все потому что он еще не знает, что Глеб ему скажет. Я ведь правильно понимаю, что разговор пойдет обо мне?

Они уходят довольно далеко от нас, так что как я не стараюсь, а ничего услышать не могу. Да и ребята совсем не затихают, продолжают трещать, как ни в чем не бывало. Они ничего не знают и не подозревают, для них уход парней ничем не примечателен, а у меня сердце бешено бьется в груди.