Звездочет - Мишель Яффе Страница 32

После смерти матери все заботы о ребенке взяла на себятетушка Анатра, но она беспокоилась лишь о том, чтобы Бьянка побольше временипроводила дома, чтобы сберечь ее для собственного сынка. К несчастью дляАнатры, ее усилия пропали даром: несмотря на вышедшие из моды туалеты, Бьянка выгляделапрелестно, и кавалеры так и увивались вокруг нее.

— Признаюсь, мне бы нужно приобрести новое платье дляработы, потому что старое испортилось при пожаре, но целый гардероб?..

Йен, который все время только и делал, что ругал Бьянку илипредставлял ее обнаженной, как-то не обращал внимания на ее наряды. А потомуэтот разговор заинтриговал его. Вдруг он так и увидел женщину в сине-золотомпарчовом платье с низким вырезом и сапфирами на груди. А потом он представил,как она разделась и на ней остался лишь сапфир. Его гнев быстро перешел всильное возбуждение. Чтобы скрыть его, он снова сел за стол.

— Франческо и Роберто просто стараются бытьвежливыми, — заявил он. — Твой гардероб — это пародия наодежду. — Он обратился к дядюшкам: — Закажите платья у Ринальдо Стуччи. Инапомните ему, что я предпочитаю сине-золотую парчу. Разумеется, я оплачу всерасходы.

Бьянка дважды ахнула — в первый раз, когда Фоскари упомянулимя самого модного портного Венеции, а во второй, когда он заявил, что самоплатит все расходы.

— Господи, да мы же именно синьора Стуччи и заставляемсейчас ждать! Он привез на примерку десять платьев. — Франческо замолчална мгновение, чтобы перевести дыхание, и, заметив, что Бьянка опять открыларот, поспешил продолжить: — Ты, конечно, сделал очень щедрое предложение, Йен,но мы не сможем принять его. Наша обязанность, скорее, даже наша привилегия —снабдить твою невесту новым гардеробом. Ведь ты знаешь, каковы обычаи. —Франческо посмотрел в глаза племяннику, а потом перевел взор на Бьянку, котораябольше не пыталась перебить его.

Мысль о хорошо одетой невесте, точнее, о том, как он будетраздевать хорошо одетую Бьянку, была столь соблазнительной, что Йен не сталраскрывать уловки стариков и решил не вмешиваться в их планы. Ко всему прочемуон понимал, что Бьянка ничего от него не примет.

Бьянка сделала еще несколько попыток объяснить, почему ей ненужны новые вещи, но все ее аргументы разбивались о неопровержимые доводыФранческо, Роберто и самого Йена. Когда часы пробили шесть, она позволила отвестиее к портному.

Через восемь часов Бьянка крепко спала в своей постели.Целых три часа она провела с портным, но следовало признаться, что те роскошныеплатья, которые он предложил, доставили ей неожиданное чувственноеудовольствие. После долгих разговоров о тканях, просмотра модных журналов,снятия мерок и бесконечных объяснений портного по поводу разницы междуаппликацией и вышивкой она чувствовала себя измученной. За ужином в компанииРоберто и Франческо она даже не смогла рассказать им обещанную историю очудесном рождении Цезаря и не говорила ни слова до тех пор, пока речь не зашлао цветах для бала. Тогда, ко всеобщему изумлению, Бьянка выпалила:

— Гардении — любимые цветы Йена. — После этого онавыбежала из-за стола, скрылась в своей комнате, заперлась там и горькоразрыдалась. Однако затем последовала медицинскому совету, который часто даваласвоим, больным, — легла спать.

Йен и нашел ее спящей, когда бесшумными шагами вошел вкомнату глубокой ночью, точнее, ранним утром. Он убедил себя в необходимостиеще раз проверить способность противиться ее чарам. Начал Фоскари свнимательного изучения ее лица, освещая его прихваченной с собой свечой. Еечерные ресницы чуть дрожали нежными полумесяцами, и внезапно Йену захотелосьиспробовать, станут ли они трепетать под его рукой, как крылья бабочки.

Бьянка лежала на боку лицом к пустующей половине огромнойкровати. Один рукав тонкой ночной сорочки задрался, обнажив ее локоть, а самарука словно приглашала Йена лечь рядом. Глядя на то, как от ее дыхания приподнимаетсявверх одеяло, Йен испытал какое-то странное чувство, которое не мог описать, нобыл уверен, что это не возбуждение. Поздравив себя с тем, что собственноесредство избавления от чар Бьянки оказалось столь действенным и что он нерискует быть соблазненным ею, Фоскари решил, что ему следует принять еенепроизвольный жест как предложение лечь к ней в постель.

Но как только он сбросил с себя одежду, лег на кровать иприжал к себе теплое податливое тело женщины, Фоскари понял, что ошибался.Какими бы раньше ни были его чувства, сейчас они переросли в горячее желание.Когда нежная ткань ее ночной сорочки коснулась его бедер, его тело пронзиладрожь. А когда Бьянка инстинктивно дотронулась рукой до его щеки и шеи, Йенподумал, что не сумеет сдержать себя. Это безумие, сказал он себе, таквозбуждаться от простого прикосновения. М-да, похоже его лечение оказалось нестоль совершенным, как он только что подумал, и помочь ему, пожалуй, сможеттолько соитие. Приняв решение, Йен погладил лицо Бьянки, надеясь, что онаоткроет глаза и попросит его овладеть ею.

Бьянке снилось, что они с Йеном занимаются любовью. Его рукадотрагивалась до ее щеки, шеи, груди. Вздохнув, она погладила его шею, грудь,бок, а потом ее ладонь скользнула ему за спину. Йен стал медленно, оченьмедленно задирать подол ее рубашки. Она чувствовала приятное тепло его рук,касающихся кожи. Когда нижняя половина ее тела оказалась обнаженной, Йенпридвинулся к ней и стал тереть свою возбужденную плоть о ее бедро.

Ее руки порхали по его спине, поглаживали проступающиесквозь кожу мускулы, наслаждались ее шелковистостью. Бьянка невольно потянула ксебе Фоскари и сама чуть передвинулась, чтобы его естество прикоснулось ксамому чувствительному уголку ее лона. Она чуть раздвинула ноги — не настолько,чтобы Йен мог лечь между ними, но достаточно для того, чтобы его плотьдоставала до потайных уголков ее тела, изнывающих по прикосновениям.

В своем сне Бьянка видела себя настоящей развратницей.Оттолкнув Йена, она опрокинула его на спину, а потом уселась сверху и приняласьтереться своим лоном о его твердую плоть. Едва не доведя себя до вершины, онаввела его естество в свое горячее нутро. Он застонал. Бьянка принялась шептатьему на ухо, как ей нравится быть с ним, как хорошо ей становится от каждого еготолчка. Ее собственные движения становились все стремительнее, и вскоре ихкрики наслаждения, смешавшись, наполнили собой комнату.

Во сне Бьянка сказала Йену, что любит его.