Арбин - Амина Асхадова Страница 32

- Я тебя хочу, лиса. Тебя хочу двадцать четыре на семь, поняла? В постели своей хочу тебя, малую. Поняла? Целовать тебя хочу, ночами обнимать хочу. Трахать тебя хочу, лиса. Ты поняла меня?

Его пятерня сжимается на волосах, обстановка становится напряженнее. В глазах Арбина – тьма:

- Детей хочу. А если так получится, то будешь с ними жить под одной крышей. Воспитывать их. Хочу я так, лиса. И твое жалкое хотение против моих ни о чем. Я хочу. И все на этом.

Я прикрываю глаза, тяжело дышу и не верю во все происходящее. Совсем. Нахожусь под гнетом его рук, глаз, тела, но закрываю глаза, а в следующую секунду его язык проникает между моих губ, касаясь зубов, неба, орудуя в самой глубине. Его руки прижимают меня к своему полунагому телу, пальцы ощупывают кожу под ночной рубашкой. Я не сдерживаюсь и плачу, больше не могу держаться. Информация, поданная в это утро, убивает меня изнутри.

Хочет.

Не отпустит.

Убьет, но не отпустит.

Он расстегивает пуговицы на моей спальной рубашке. За душевной болью не сразу замечаю, как оказываюсь обнаженной в его руках. Открываю глаза и вижу его вожделенный взгляд. Мое тело в его руках, мое голое тело перед его глазами.

Рука Арбина пробирается вниз, заползает между ног и трогает то, что принадлежит ему. Я принадлежу ему – это он так сказал.

Грудь, мои губы, лоно – этим утром он трогал все, он был во мне, не замечая текущих слез.

- Я не хочу… - шепчу, уворачиваюсь от его сминающих губ.

- Я хочу, - он врывается внутрь и еще на час я не выхожу из спальни.

Просто не могу выйти. Нельзя. Не отпускает. Насилует.

Меняет позы, хватает за руки, заламывает и проникает внутрь.

И так несчетное количество раз.

Мое сопротивление не бьет по его самооценке, оно его, кажется, только забавляет.

Он прикасается к моей обнаженной шее своими губами, толкаясь в меня членом. Это третья метка, что он оставил на мне за это утро. Я всхлипываю, он продолжает двигаться внутри.

Арбин шире разводит ноги и заходит глубоко, прикасаясь своими бедрами к моим. Я замираю, потому что слишком обостряются чувства. Мне не больно, и оттого я не могу забыть, что он во мне.

- Моя лисица… не зли меня, пожалуйста. Будь все это время хорошей девочкой, слышишь?

Не дает ответить, проникает языком между губ, кусает их и вновь целует. Не двигается, так и замерев во мне:

- Когда ты не ерепенишься, я не обижаю тебя. Не зли меня, лисица…

Я молчу, проглатывая слезы.

Нет, не молчу:

- Пошел к черту… - шепчу я, когда чувствую дикие толчки и скорую пульсацию внутри себя.

Арбин стискивает тело в объятиях, кончая в меня. Я чувствую разливающееся тепло внизу, но отодвинуться не позволяют его руки. Распластанная под ним, я без сил после сопротивления принимаю его семя.

- А знаешь, от чего я кайфую больше всего? – слышу его шепот, сопровождающийся тяжелым дыханием, - ты ночами ко мне лезешь. Чуть холодно – прижимаешься ко мне. Чуть страшно – бьешься в мои объятия.

- Лжешь, - хриплю я.

- И я тебя прижимаю к себе. В такие моменты я понимаю, что не отпущу. Нет, не думай даже.

- Под дулом пистолета не трону тебя ночью, - шепчу я, до боли кусая губы.

- А я говорю о страхе. Ночью все иначе, лисица…

Этим утром я еще не догадывалась о том, что моя жизнь не единожды будет принимать неожиданные и порой ужасные обороты. Она, судьба-злодейка, покажет мне мое место и скажет, усмехнувшись: «Все в моих руках… А ты, девочка, пляши, пляши под мою дудку!»

И первый зловещий смех злодейки ждал не меня – ждал нас - этим утром, когда на пороге дома Арбинского появилась женщина лет тридцати.

Инга позвала нас завтракать, и Арбин ушел из спальни первый, потому как я направилась в душ – хотелось проснуться и очиститься ото всего произошедшего. Получилось ли у меня? Я не знала, но после горячего душа мне полегчало в разы, а осознание скорого отъезда мужчины окрыляло меня до невозможности. Наспех высушив мокрые рыжие локоны, я облачилась в джинсы и майку – дома я любила ходить так, в закрытом виде, а не в чем-то домашнем. Особенно, при Арбинской охране.

Я оглядела себя в зеркале: длинные рыжие волосы не секлись от стресса, как в том уверяют врачи. Дорогие средства или возраст препятствовали этому – я не знала, но внутри я чувствовала себя ужасно. Я не знала слов, которые могли бы описать это состояние, но мне было противно, стыдно, больно, а воспоминания о близости душили меня до невозможности. Душили, не оставляя ни глотка свободного воздуха. Только синяки под глазами и на теле свидетельствовали о том, что случалось со мной в последнее время.

Тело не было худым. Все в этом доме докладывали Арбинскому о том, сколько я ем и чем питаюсь, и мне приходилось есть, даже если не хотелось. Внешне я выглядела усталой, но никак неизмученной.

Или просто я привыкла к себе? Что бы сказал дядя, увидев меня после долгой разлуки?

Мне подумалось на миг, что происходит что-то странное. Почему Арбин не идет сюда, не ищет меня, не зовет? Меня нет около сорока минут и раньше бы этот факт не понравился мужчине.

Раньше. Сейчас что-то не так…

Я направляюсь к выходу из солнечной спальни, куда лучи пробирались сквозь огромные окна, распахиваю дверь и выхожу. Внизу непривычная мне тишина, но стоит только подойти к лестнице, как до меня доносятся голоса:

- Так чего это вдруг, Аня, ты заявилась ко мне? К тому же ты выбрала неподходящее время и место для встречи.

- Я лишь хотела удостовериться в слухах, что, к сожалению, до меня доходят. Покажи мне ее немедленно!

В доме воцаряется молчание, я же осторожно спускаюсь вниз, все еще оставаясь незамеченной.

- Инга, ты можешь идти, - слышу приказ Арбина и торопливые шаги Инги в сторону гостиной. Женщина покинула кухню, оставив наедине хозяина с неизвестной молодой гостьей. Именно девушка, а не взрослая женщина виделась мне по голосу – он у нее был прекрасный, звонкий и певчий.

- Артем, неужели это правда? Кем ты стал, боже мой? – звуки, не лишенные печали и удивления.

- Аня, убавь тон, - холодный голос Арбина доносится до моих ушей, а затем он более ничего не смог сказать.

Я встаю в проеме кухне и тут же встречаю любопытный взгляд красивой брюнетки. Ее светлые голубые глаза сканируют меня всю с ног до головы, а, впрочем, я занимаюсь тем же самым. Ее пухлые алые губы были напряжены, когда она смотрела на меня, но оттого красота женщина не портилась, незнакомка не становилась некрасивой. Да, это была именно взрослая женщина, и я смела предположить, что она была ровесницей Арбина, хотя голос у нее был звонкий и прекрасный, как пение птиц, и оттого я и предположить не могла, что обладательнице этого голоса уже чуть поболее лет.