Я не продаюсь - Татьяна Тэя Страница 31

- А ну так что-то собрали уже, там все чисто.

Его слова вводят меня в двойной ступор.

- Что значит собрали? И что значит чисто?

Кряхтение в трубке какое-то недовольное и усталое. Если это сделано по указке отца, а больше некому, то дядя Толя меня уже проклял несколько сотен раз. При моей активной социальной жизни могу лишь представить, какое количество человек они фильтранули через систему безопасности.

- Значит, ничего особенного, обычная девушка из Перми, никак не связана с... - он подбирает подходящий синоним, - с недоброжелателями.

- Говорите уж четко: врагами, - поправляю резко.

- Ты б не высовывался пока. Отец занят важным делом.

- У него постоянно, что не дело, так важное. Важнее некуда.

- Тимурчик. Там, правда, все серьезно. Один человек активизировался, а мы думали его уже и не увидим никогда, столько лет прошло.

- Дядь Толь, пришлите досье, - переживаю, чтоб вернуть разговор в нужное русло. - Только инфы добавьте о геолокациях прошлого лета, если там этого не хватает, ладно?

- Ну, сейчас. Гляну.

- Долго ждать-то?

- Минут через двадцать будет.

За эти двадцать минут я успеваю всякого передумать. И вспомнить. Всё вспомнить. Её периодические пропадания на сутки и более. Оговорки. Пачку наличности, выпавшую из рюкзака. Тёмный мутный райончик, из которого её забрал в тот раз, когда она подумала, что следил за ней. Может, и стоило последить-то, а? Но нет… доверие. Всему чёртова основа. Додоверялся, что развела меня, как лоха последнего.

Набатом в башке бьёт короткое: эскорт.

Красивое слово для прикрытия термина «продажность». Это как с деньгами, которые в СМИ принято называть ликвидностью. Так и говорят: «в стране кризис ликвидности», вместо «денег нет». Звучит менее страшно. Так и «эскорт» выглядит более гламурно, чем «проституция».

В мессенджер приходит файл от дяди Толи. Листаю сразу в раздел «перемещений». Вижу там Сочи в прошлом июле. И всё встаёт на свои места.

Вот сучка… видимо, в этот раз решила действовать более тонко. Конечно, влюбился в неё, как последний идиот. Всё готов сам на блюдечке с голубой каёмочкой принести: и яхты, и драгоценности, и предметы роскоши, только бы ей было хорошо, только бы понравилось.

И это её «не стоило» и «не мелочи». Всё враньё! Всё фальшь грёбанная! Игра!

Не знаю, сколько ещё сижу в парке и пялюсь в одну точку. Уже фонари зажигаются. Наконец, поднимаюсь со скамейки и иду в поисках бара, как последний пропащий пьяница. Надраться. Очень надо надраться. Чтобы хоть немного не думать о Томе. Вообще ни о чём не думать. Только о дне стакана и удушающем вкусе алкоголя, от которого перехватывает дыхание.

Забиваюсь в какой-то паб и напиваюсь в одиночку, ко мне пытаются подсесть девицы, завести разговор, даже какие-то знакомые нарисовываются, зовут к себе в компанию. А я без понятия, кто это. То есть рожи знакомые, а по именам – не помню.

Вот так всегда – меня знают все, а я никого. В топку!

На какую вечеринку там собирался Егор? К Катарине? Отлично. То, что надо. Все запретные удовольствия и куча девок, если у меня на них встанет, потому что после Томы никого не хочу. Отравила меня собой.

Когда вваливаюсь в особняк, где тусит народ, меня с порога замечает Егор. Он размахивает пивной бутылкой и кричит:

- Е-е-е! Догадайтесь, кто вернулся!

Народ, возбуждённый алкоголем и прочей отравой, подхватывает его вопли и салютует мне, кто чем. Девчонки, видя, что я без своего, бля, привычного эскорта в виде Томы, тут же подкатывают и повисают на руках. А я их не стряхиваю.

Две леди справа, одна слева. Кого обслужить? Или всех по очереди?

Но не колышется. Вот реально. Не встаёт даже на миллиметр. Если трахать, то уж только Тому. Как шлюху её трахну, она ведь лучшего не заслуживает. Лгунья!

Чёрт, никогда бренди не был таким отвратительным. Внутренности горят. Кашляю, потому что сделал большой глоток, и алкоголь чуть не попал не в то горло. Надраться бы до отключки. Завтра, наверное, легче будет.

- Круто, что ты приехал, Тим, - хлопает меня Егор по плечу. – Стасу ты, конечно, зря по морде съездил. Он же вежливо с тобой разговаривал.

- Так я и тебе сейчас съезжу, если ещё хоть раз упомянешь при мне своего мудака хреноюродного брата, - завожусь с пол оборота от одного имени говнюка.

- Да ты обалдел? Ты чего из-за шлюшки этой так разнервничался? Вот зуб даю, я к ней через неделю подкачу, она и передо мной ноги раздвинет, раз вы уже не вместе. Ей-то терять нечего, а деньги всегда нужны. Тем более, Стас сказал, она из провинции и вообще никто. Ну ты сам подумай, как девка без поддержки в Лондоне очутилась? Разве она может позволить себе учёбу здесь? Чем она на неё заработала? Только этим…

Всё… Контроль ушёл к чертям. На фразе «только этим» я затыкаю Егора чётким ударом в челюсть. Что он там хотел? Зуб дать? Так я ему так дал по зубам, что один, кажется, выбил.

А мне мало.

Хватаю его за грудки и трясу. Тот дезориентирован от моего точного удара. Мотает головой.

- Ещё слово, Егор, и пожалеешь. Заткнись и помалкивай. Если узнаю, что кому-то о Томе растрепал, урою, - цежу ему в лицо. - Или не дай бог тебя рядом с ней увижу… Пеняй на себя. Усёк? – встряхиваю резко. – Усёк?

Не дожидаясь ответа, просто швыряю Егора на диван и, пробиваясь, через плотную толпу, мчусь к выходу.

Надо уйти, пока я ещё кого-нибудь не покалечил. Или кто-нибудь не покалечил меня. Я точно не в адеквате. Пьян от гнева и спиртного, и ничего не соображаю.

* * *

Открываю глаза и понимаю, что я в чужом доме. Не у себя. Конечно, к себе я не пошёл. Там, мать её, Тома. А где я? Переворачиваюсь на другой бок и… бля… падаю с дивана.

Матерюсь, не сдерживаясь.

- Очнулся? – бьёт по ушам голос Колина, парня из нашей научной группы, трудящегося над разработкой линзы.

Он весь такой прилежный студент и на попойки не таскается. Где я мог его вчера подхватить?

- Как я у тебя оказался?

- Хороший вопрос, - чешет он затылок. – Ты ночью в дверь барабанил, на твоё счастье я сначала решил взглянуть, кто ко мне пожаловал, а потом уже полицию вызывать. Предупредил бы, что в гости заедешь, - хмыкает Колин. – В четвёртом часу утра.

- Капец… - накрываю лицо ладонью. – Прости.

- Да забей. Ты пьяный был и очень хотел и дальше закидываться, я тебя еле спать уложил. Тим, что с тобой? Я тебя таким не помню.

- Ай-й-й, - отмахиваюсь, не желая пускаться в подробности. – Который час?

- Пятый.

- Это что, я весь день продрых?

Достаю телефон из кармана, и Тома, будто почувствовав, что я смотрю на дисплей, присылает: «Я поехала к себе».