Горец - Валентина Кострова Страница 3

* * *

Я никогда не была трусихой. Я ничего не боялась, даже пауков. Я прыгала с тарзанки, летала на параплане, погружалась на глубину к акулам. Мама постоянно говорит, что у меня напрочь отсутствует инстинкт самосохранения. Может быть, но сейчас я похолодела от страха. В голове сразу возникают мрачные мысли, еще, как назло, вспоминаю слова криминальные мысли Дины. Несколько минут меня одолевает немота, не могу выдавить из себя и звука, не могу сообразить, что мне нужно делать.

— Отпустите меня! — мне кажется я кричу, но не уверена, что мой писк слышат, так как на голове слишком плотная ткань. Кто-то довольно осторожно меня куда-то укладывает, сразу же делаю попытку вылезти из этого плотного кокона и понять, что происходит. Похищение? С отца будут требовать выкуп? О боже, Полина может сказать папе, что я сама организовала этот спектакль, чтобы получить с него деньги. Самое ужасное то, что он может ей поверить, наши отношения с ним давно далеки от идеала.

— Отпустите меня! Я сейчас буду кричать! Я.… задыхаюсь, — последнее действительно правда, мне не хватает кислорода, во рту невообразимая сухость.

Кто-то резко сдергивает с головы покрывало, или во что меня там укутали. Часто моргаю, пытаюсь понять кто передо мной. Темнота салона машины не позволяет мне разглядеть лицо своего похитителя.

— Пей, — к моим губам подносят бутылку с водой, но уворачиваюсь. Кто знает, что там в этой бутылке намешано. Может быть наркотики или снотворное. Меня грубо хватают за голову, приподнимаю и пихают в рот горлышко. Пытаюсь выплюнуть все, что попадает в рот, но давлюсь, приходится глотать, чтобы не захлебнуться.

— Вот и умничка, — какой противный голос у этого мужика, скрипучий. — Красивая, — проводит пальцем по щеке, дергаю головой. Черт, руки прижаты к телу, как и сумочка. Вот бы добраться до нее и позвонить папе.

За руль кто-то садится. Слышу невнятную речь, с трудом понимаю, что говорят. В итоге ничего не поняла. Твою ж мать, куда это я встряла? Машина трогается, и я начинаю извиваться, в надежде высвободить руку и достать мобильник.

— Тише, детка. Не шуми. Будешь хорошей девочкой, никто тебя не обидит.

— Да пошел ты! Отпусти меня немедленно, иначе я обеспечу тебе огромные неприятности, — на мои угрозы похититель смеется.

— Дерзкая. На язык не сдержана.

— Да… — хотела еще раз послать, но язык заплетается, а глаза наливаются свинцовой тяжестью. Не хочу засыпать, нельзя, но увещание мозга никак не отражается на моем желание спать. Я не почувствовала, как меня освободили, как забрали мой клатч. И не знала, что меня увозят из города.

* * *

Голова болит. Во рту невообразимая сухость. Открываю глаза, понимаю, что нахожусь не в своей комнате. Шевелю руками, ногами, не связаны, уже лучше. Значит я номинальная пленница, если бы была фактическая, посадили на цепь и бросили на пол, а не на удобную кровать.

Медленно приподнимаюсь, осматриваюсь. Обычная комната, с красивой обстановкой, все подобрано со вкусом, но для меня мебель слишком тяжеловата на вид.

Обхватываю руками колени, утыкаюсь в них лбом. Вот дерьмо! Я не испытываю иллюзий, что это чей-то розыгрыш. Слишком все слажено, подготовлено, похитители знали меня, где поджидать. Главное, что не ошиблись, не обознались. Или? Хотя вряд ли… Но в голове никак не укладывалась мысль, что в нашем современном обществе до сих пор существует такое варварское поведение.

Черт! Щеки мокрые. Я сто лет не плакала, последний раз было три года назад. Мой устойчивый мир рухнул к ногам, когда родители внезапно перестали делать вид, что у нас семья, и все оказалось иллюзией ради меня. С тех пор не разрешаю себе разводить сырость, но сейчас что-то идет не так, хочется закрыть глаза и прошептать: «чур меня».

Открывается дверь. Испуганно вскидываю голову, ожидая кого-то из вчерашних похитителей, вооружённого до зубов. Мое воображение уже вырисовывает самые кровавые картины моей последующей расправы, когда папа откажется платить, если поверит словам своей жены о том, что это постановка.