Сво(бо)дные - Лея Кейн Страница 3

Кое-как отделавшись от блондинки, которая, обиженно фыркнув, свалила искать Анри, я вылетаю из клуба, по пути вызывая такси. Перед глазами легкий туман от алкоголя, но в остальном мир кажется до боли ярким.

Нахожу на стоянке такси по номеру — грязную, пыльную «Приору», открываю дверь и падаю на заднее сиденье.

— Притормози по дороге возле магазина с цветами, — хрипловато говорю я.

Черт. Дерьмо. У меня обдолбанный голос, и отец сразу выкупит, в каком состоянии я приехал. Кажется, в России была поговорка — не уверен, тысячу лет уже не болтал с русскими — сапожник без сапог. Врач-нарколог, бляха. Хотя, именно моя специализация позволяет мне остановиться в нужный момент и не стать зависимым от какой-нибудь дряни. Но все равно смешно.

Я откидываюсь на сиденье и закрываю глаза. Смех рвется из груди. Перед глазами плавает лицо… нет, постойте, сиськи блондинки, и чертов стояк никак не хочет упасть уже на полшестого, чтобы немного отдохнуть.

Господи, пусть на кассе магазина будет стоять какая-нибудь сладкая девочка, которая поманит меня пальчиком в подсобку на быстрый перепих. Зря я свалил от блонди.

Мои ожидания не оправдываются. Когда таксист тормозит возле цветочного, и я вваливаюсь в дверь, вдыхая одуряющий запах, на меня из-за прилавка смотрит дамочка лет шестидесяти. Нет, на это даже я пойти не могу.

— Лилии, — произношу я коротко.

— Сколько, молодой человек?

— Да все давайте, что есть.

Телефон вибрирует, и я снова беру трубку, не глядя.

— Еду уже.

— Куда это ты едешь, мой тортик? — в уши льется до приторности, до хруста сахара на зубах, сладкий голосок. У меня реально ощущение, что моя поджелудочная резко сдохла и перестала вырабатывать инсулин, а я в этот момент со стоном вгрызался в шоколадный торт.

— В гости, — коротко отвечаю я, закрывая глаза. Заткнись. Заткнись.

— У меня кончились денежки, пряничек.

— И че? Заработай, Лана, — скучно отвечаю я, понимая, что от нее легко не отделаюсь.

Самая большая ошибка в моей жизни — сохранить брак с этой женщиной.

— Тридцать одна лилия подойдет? — слышу я голос продавщицы и просто киваю.

— Что за женщина рядом с тобой?! — приторный голосок превращается в лезвие наточенной самураем катаны, которое блестит в тусклом свете кровавой луны. — Ты для этого поехал в Россию?! Чтобы встретиться с какой-нибудь шлюхой?! КРИСТИАН!!!

— Не ори, — морщусь я, — я просто покупаю цветы.

Блядь.

— Комуууу?!

— Другу. В России так принято, Лана.

— Лжеееееец!!! — в голосе проскакивают истеричные нотки. — Значит, пока я тут пытаюсь справиться со своей болезнью, ты гуляешь налево?! Ты подонок, Кристиан! Урод! Я наглотаюсь таблеток и напишу, что ты виноват в моей смерти!

— Окей. Надеюсь, ты помнишь, какие таблетки нужно принимать, чтобы сдохнуть без особых мучений. Пока, Лана.

— ИУИУИУИУ…

Я отстраняю от уха телефон, из динамика которого несется вакханалия звуков, и сбрасываю вызов. Ясно, как день, что хрен она покончит с собой. Эти угрозы я слышу уже несколько лет.

Забираю букет с прилавка, расплачиваюсь и выхожу из магазина.

Спустя полчаса петляний по какому-то подозрительному гетто… настолько подозрительному, что у меня чешется кулак зарядить водителю в нос, чтобы он не привез меня в лапы местного наркокартеля. Короче, спустя полчаса мы тормозим возле странного барака в пять этажей, на балконах которого ветер треплет постельное белье.

Так, мать вашу. Куда меня привезли?

— С вас триста пятьдесят, — произносит таксист. Я достаю купюру, протягиваю ему и добавляю:

— Сдачи не надо.

— Ого! Визитку мою возьмите, вдруг еще куда отвезти надо будет.

Я забираю картонный квадратик, киваю и выхожу наружу. Растерянно осматриваюсь. На доме крупными цифрами написано «28», и я сверяюсь с адресом в Ватсаппе. Ну, да, вроде меня отвезли куда надо.

Это-то и хреново. В мысли закрадываются подозрения, что отец связался с какой-нибудь голддиггершей из бараков, которая клюнула на его квартиру в центре. Иначе я даже не предполагаю, какого черта он тут делает. Если не увижу даму неземной красоты и скромности — пиздец.

Честно говоря, отец задолбал меня вляпываться в не тех женщин. Какая эта уже по счету? Черт знает. Он фигов добряк и рыцарь на белом коне. «Дама в беде» для него, как красная тряпка для быка — как только он понимает, что его новая пассия в чем-то нуждается — готов костьми лечь, чтобы решить все ее проблемы. Личные, финансовые и другие.

Подхожу, оглядываясь на всякий случай, ко второму подъезду, как и было написано в сообщении. С третьего этажа доносятся дикие вопли и истошное тявканье собачки.

— …ТЫ ОПЯТЬ НЕ СДЕЛАЛ УРОКИ?! МАТЬ ДО ИНФАРКТА ДОВЕДЕШЬ, УРОДЕЦ МЕЛКИЙ…

Святое дерьмо… смотрю на белоснежные лилии в руке и понимаю, что выгляжу комично. Все равно, что приехать с ними в реальное гетто к какой-нибудь афроамериканке с шестью детьми, живущей на пособие. Лилии, мать его.

Берусь за ручку двери, та с мерзким скрипом открывается, и я захожу в тусклый подъезд. Поднимаюсь на нужный этаж, чувствуя себя как в каком-то сюрреалистичном сне, и нажимаю на звонок, рассматривая обитую коричневым дерматином дверь.

Она открывается спустя минуту.

— Кристиан, рада вас видеть! — радостно произносит женщина лет пятидесяти. Обычная женщина, в обычном платье, с обычным каре из темных волос и обычным лицом. Все в ней обычно.

— Добрый вечер, — я протягиваю ей лилии, и она, ахнув и покраснев, забирает букет.

Отец пожимает мне руку и, притянув к себе, хлопает по плечу.

— Ой, вы проходите! Все уже приехали! Не стесняйтесь, я пока цветы в воду поставлю! — Женщина суетится, жестом приглашая меня внутрь, и убегает. Я делаю шаг в тесную прихожую и закрываю дверь, вспоминая, как ее зовут. Светлана Петровна? Светлана Павловна? Или вообще не Светлана?

На полу стоят несколько пар обуви. Одна явно отца, вторая — женские туфли, а две других… я задумчиво смотрю на стоптанные лодочки и какие-то бомжатские кроссовки.

Из другой комнаты доносится хлопок, звон и громкие ругательства какого-то мужика. Кажется, что-то про паленый алкоголь.

Черт побери, мне уже страшно, но я должен.

Сбрасываю обувь и иду в соседнюю комнату, куда убежала новая пассия отца.