Молчание мужчин. Последнее танго в Париже четверть века спустя - Кристин Орбан Страница 29

Слишком много безразличия, холодности. Ему бы стоило отказаться от грубостей, а не нанизывать их одну за другой, словно жемчужины в колье, которого он мне никогда не подарит.

Я больше не хочу этой связи, которая никак не называется, этого потерянного времени, непроизнесенных слов, обременительной любви.

Я не хочу молчания, пустоты, пробела, химеры вместо общения; я хочу настоящих свиданий, хочу есть спагетти, пить итальянское вино; хочу, чтобы утром мне говорили: «Привет!», а вечером — «Спокойной ночи»; хочу книг, обмена мнениями, сообщества, взаимопонимания — не только присутствия.

Прозвенел звонок в дверь — без предварительного сигнала домофона; должно быть, Жан вошел в подъезд вместе с кем-то из соседей. Я больше не смогу встретить его на лестнице.

Он стоял за дверью, он был уверен, что я ему открою, и дальше все тоже будет как обычно. Он и не подозревал о готовящемся мятеже. Я всегда безропотно принимала его правила игры, так чего же ему опасаться сегодня?

Мне было больно от приближающегося разрыва. Расставания всегда заставляли меня плакать — даже в кино. Заговаривать о них первой было для меня невыносимо. «Мы никогда не сможем без боли в сердце сделать то, к чему привыкли, в последний раз». Каждый раз, когда я вынуждена покинуть какое-то место или человека, даже если они не сделали меня счастливой, я глубоко чувствую истинность этой фразы из «Искусственного рая» [21]. К печали от того, что я больше их не увижу, добавляется ужас перед расставанием.

К тому же мало кто способен пожертвовать пусть даже и посредственным настоящим ради лучшего будущего.

Мое сознание работает, как банкир: лучше сэкономить сегодня, но получить прибыль завтра. Вот и меня заразила эта система, хотя раньше я всегда предпочитала настоящее будущему. Пара таблеток «Стилнокс» помогут мне преодолеть самую трудную часть пути. Вызванное ими состояние похоже на кратковременную смерть. Я смогу отключиться от переживаний, которые мой неумеренный романтизм драматическим образом усиливает. Настоящее чудо фармакологии. Незаменимо в дальних поездках. Отличный способ забыть о любовных печалях.

Я приготовлю себе чай и отрежу кусочек кекса с йогуртом перед тем как заснуть беспробудным сном на двенадцать часов кряду.

Я раздеваюсь, как Клеопатра перед тем как опустить руку в корзину со смоквами, но с меньшей торжественностью. Отбрасываю туфли в один угол, блузку — в другой, еще усиливая царящий в комнате беспорядок; но мне все позволено, потому что сегодня я собираюсь сделать нечто очень трудное и мучительное. Итак, я не буду себе мешать и буду разбрасывать свои вещи, если мне так больше нравится.

Да, сегодня я собираюсь произвести ампутацию, вырвать человека из моих мыслей — даже не знаю, удастся ли мне это, будет ли моя воля достаточно сильной, чтобы восторжествовать; не получится ли так, что в ходе операции, несмотря на то что я уже буду под воздействием снотворного, на меня вдруг нахлынут сожаления и заставят открыть ему дверь, упасть перед ним на колени и заплетающимся языком просить прощения — за то, что заставила его ждать, за то, что пыталась от него ускользнуть, за беспорядок, за спортивные брюки, за таблетки «Стилнокс», из-за которых я такая вялая, за то, что я сомневалась, открывать или нет, за то, что кажусь немного нелепой, за мое нетерпение.

Нелегко порвать с человеком, даже если он плохой.

Особенно если он плохой.

Я запиваю патентованное снотворное чашкой «Эрл Грей». Никакого вкуса. Таблетки проскальзывают в горло и попадают в желудок.

Через пятнадцать минут, что бы ни случилось, они отправят меня в объятия Морфея, а когда я проснусь, будет уже другой день — без Жана, стоящего за дверью. На мне остались только трусики и светло-голубой топик на тоненьких бретельках. Ничего особенно возбуждающего — как раз подходящая одежда для того, чтобы просто заснуть. Хотя некоторые мужчины настолько глупы, что находят эти трусики фирмы «Пти Бато» сексуальными. У меня кружится голова, и больше всего мне хочется вытянуться плашмя на кровати. Я боюсь оказаться недостаточно сильной для сопротивления, боюсь, что меня хватит ненадолго...

Прошло уже больше пяти минут. Это невероятно, но, несмотря на действие снотворного, я сожалею о том часе, который могла провести с ним и который у него отняла. Мое тело восстает против меня. Моя боль становится нестерпимой: я враг самой себе.

Он изменится, я должна дать ему шанс! Бесполезно... Через несколько минут я достигну такого состояния, в котором сон будет для меня желаннее всего на свете — даже любви. Через несколько минут я успокоюсь.

Терпение.

Мне нравится, что ко мне приходит сила — пусть даже вызванная искусственным путем, — которая управляет моим поведением и все решает за меня. Моей воли хватило лишь на то, чтобы проглотить пару таблеток.

Как я дошла до такого?

Он звонит в дверь.

Тишина.

Я стараюсь не дышать.

Он снова звонит.

Невозможно оставаться на месте.

Я поднимаюсь.

Он звонит.

Я открываю фарфоровую шкатулку, достаю свернутую салфетку, вдыхаю ее запах, которого уже почти не чувствуется, и она становится влажной от моих слез.

Он звонит.

Я возвращаюсь в маленький альков, опускаюсь на колени и закрываю лицо ладонями.

Он звонит.

Звуки резко отдаются у меня в голове.

Должно быть, он не понимает, что происходит. Впервые он не услышал моих торопливых шагов к двери.

Он звонит.

Я слышу его голос.

Не помню, называл он раньше меня по имени.

Он стучит в дверь.

Колотит по ней кулаками.

Я встаю, испытывая сильное искушение подойти к двери, но вместо этого направляюсь в ванную с салфеткой в руке, бросаю ее в унитаз и спускаю воду.

Теперь у меня от него больше ничего не осталось.

Я лежу, вытянувшись, на кровати. У меня кружится голова, я хочу, чтобы он обнял меня, хотя бы только затем, чтобы заснуть в его объятиях. Человек, которого я люблю, стоит за дверью, а я ему не открываю. Изо всех сил борюсь с собой. Что же я делаю? Я хочу вернуться назад, засунуть пальцы в горло, выблевать таблетки, умыться, почистить зубы, попудрить нос... Но пока я буду все это делать, он уже уйдет!

Мое дыхание успокаивается, действие снотворного уже началось; оно унесет меня туда, где мне будет не так больно, туда, где исчезнут желания и мечты. Мои глаза закроются, и я уже ничего не увижу.

Я прогоняю его не затем, чтобы сильнее привязать, у меня нет стратегических планов — я прогоняю его, чтобы он больше не возвращался.

Он стучит в дверь костяшками пальцев. Сейчас соседи услышат шум и начнут возмущаться.