Моя и точка! - Алекс Чер Страница 29

— А я идиот думал, что он трахает твою мать, — гадко усмехнулся Марат и снова потрогал губу.

— Значит, вот за что ты получил по роже? — покачала головой Ия. — Решил над ним гнусно пошутить?

— Ну, а что ещё я должен был подумать, когда она попросила поселить его у нас? Мне тогда и в голову не пришло, что он обратился к ней по старой памяти, потому что у него действительно возникли кое-какие «затруднения», — показал он пальцами кавычки, — как сказала твоя старушка.

— Это какие же?

— Элементарно закончилась виза. И практически он сейчас в стране вне закона.

— Дай-ка догадаюсь, — прищурилась Ия. — А до этого визу ему оформлял «Гостинг», то есть мой отец?

— Представь? Чего только не найдёшь в старых документах, — улыбнулся Марат.

— Угу, — проворчала себе под нос Ия, возвращая Марату листок. — Например, парочку другую бесхозных вилл.

— Как тебе идея? Мне кажется, и дети с ним ладят, — с надеждой спросил он.

— Супер, дорогой мой. Ты как всегда всё очень хорошо придумал, — натянуто улыбнулась она. Кредит тебе больше не нужен, ведь ты прикарманил и продал чужой дом, теперь и жену не обязательно отдавать в пользование.

Вот только что-то ей подсказывало, что не шутил суровый араб про предоплату — всё это две стороны одной медали: неполученный кредит, но зато проданный дом. И чёртов Луд тоже в этом замешан, хотя Ия пока не понимала, как. Но зато понимала другое: если от кого и надо её защищать, то как раз от этого специалиста широкого профиля с хорватскими корнями, что уже прописался в её сердце и грозит поселиться там прочно.

В прихожей Ия вернула Марату пиджак.

— О, нет, — муж поймал её за руку как ни в чём ни бывало: — Только не говори, что снова пойдёшь «к себе».

— Пойду, — сделала она шаг назад, и держала её только натянутая рука, что он не отпускал.

— Я так соскучился, — умоляюще смотрел на неё муж.

— А я должна осознать, что ты меня продал, — усмехнулась Ия, расцепив руки.

— Не говори ерунды, — он болезненно сморщился. — Хотя знаешь, когда ты сказала, что мне изменила, на какую-то долю секунды я ведь подумал не о том, что этот араб поимел своё, а что ты могла бы. Ты в последние дни словно сама не своя.

— Это в какие же последние? — сделал она шаг назад. И схватившись рукой за перила, поднялась на ступеньку. — До того, как ты сказал мне, что я должна как-то оправдывать своё жалкое существование? Или после, когда назвал кухонным таймером?

— Ну ты же знаешь, что это неправда. Что на самом деле я так не думаю. Я со зла, в сердцах. Мне тоже было обидно, что ты приревновала меня и к дебелой англичанке, и к добланутой во всю голову Регине. А я, — он задрал голову, выдохнул, потёр руками лицо, провёл по волосам. — Я не знаю, как это сказать, но мне в последнее время словно чего-то в тебе не хватало. И секс с тобой стал каким-то пресным.

— Марат, не усугубляй, — предупреждающе покачала Ия головой и встала ещё на ступеньку выше.

— Я знаю, знаю, что дело скорее всего во мне. Что это я превратил его в утренний ритуал, а вечером слишком устаю, чтобы выкладываться ещё и в постели. Но, клянусь, я не хотел и не хочу разводиться, я просто хочу это изменить. Вернуть назад, возродить все те ощущения, что ты во мне вызывала.

— Вот только не говори, что ты надеялся, будто ссора раздует этот костёр.

— Нет. Ссора была ужасна. Правда, ужасна, — заламывал он руки. — Но я же стараюсь.

— О, да! — улыбнулась Ия натянуто. — Цветы, прощение на коленях, поездка, ресторан, — снимала она туфли, глядя на этого красивого, высокого мужчину, что был её мужем и ведь ничего, больше ничего к нему не чувствовала. Разве что жалость.

Но жалость — плохая советчица. Нет, это больше не Марат её не любил, это Ия его не любила. Жалела, берегла, ценила и так усердно старалась не замечать в нём плохого, что и сама себе поверила, что нет у него недостатков.

— Мы поговорим об этом потом, Марат. Не сегодня, — развернулась она и, закинув за спину туфли, улыбнулась. — Спасибо за ужин!

Ступени привычно заскрипели, когда, мягко ступая босыми ногами Ия побежала наверх.

«Надо сказать Натэлле: пусть найдёт мастера починить лестницу», — вот и всё, о чём думала она, поднимаясь. Зная, что там внизу стоит мужчина, с которым она прожила почти двенадцать лет, и даже не понимает что же он сделал не так.

А главной его ошибкой было то, что он считал жену глупой и слабой.