Стоять, бояться, раздеваться! - Мария Коваленко Страница 28

Гад заставил посмотреть себе в глаза и нахмурился. Скотина непредсказуемая! Солдафон бракованный.

– Да пошёл ты!

Пока и на самом деле не заревела, Вероника попыталась вырваться. Дернула руку. Ударила по лапе, которая ее удерживала. Ругнулась как взрослая. Без мата, но от души.

Однако проще было стену плечом вынести.

– Ты что, расстроилась?

На него будто снизошло. Даже желваки на скулах исчезли и взгляд просветлел.

– Нет. Отлично мне. В тонусе и под защитой.

– Ты из-за мудака этого? Понравился, что ли?

Хватка на руке стала более бережной, но не менее железной.

– Как жить без него теперь, не знаю! Любовь с первого сугроба, – Веронику несло. – Осталось только понять, какого черта я тебя ждала. Зачем есть готовила. Для чего попросила дорожки и подъезд к гаражу расчистить.

– За блинчики. А еще потому, что я трахаю тебя хорошо.

Бешеное животное, которое размахивало в гостиной пистолетом, а после разделось до трусов, словно куда-то исчезло. Больше никто не орал и не придумывал никаких дурацких обвинений. Наоборот, Веронику ласково тянули к мужской груди и успокаивающе гладили по спине.

– Ты слишком высокого мнения о своих... блинчиках.

Шмыгнув носом, она позволила-таки себя стиснуть.

– Но в остальном без претензий?

Попу сквозь платье ожег шлепок.

– Ты ненормальный, ревнивый, грубый неандерталец!

– И тебе очень нравится, как этот неандерталец в твоей норке по самое не балуйся.

На место шлепка легла широкая ладонь и принялась нежно массировать.

– А ещё самовлюбленный и эгоистичный, – без прежнего энтузиазма продолжила Вероника.

– Да, ты кайфуешь, когда я сверху. Кончаешь так, что у меня уши от крика закладывает.

– С этим тебе не ко мне, а к доктору. К лору! – голос совсем сел.

– А может, клин клином?

Мокрое мужское колено заставило Веронику раздвинуть ноги, а нахальная правая рука с попы пробралась под платье к резинке трусов.

– Ну... нет!

* * *

Почему сказала «нет», Вероника не смогла бы ответить даже под присягой на суде.

Вырвалось.

Накипело.

Напросился.

К счастью, объяснять Руслану, что «нет» – это гордое женское «да», не пришлось.

Будто у нее над головой сразу несколько белых флагов развесили, этот гризли уже привычно подхватил Веронику под попу, заткнул рот поцелуем и внёс в душевую кабину. Как в пещеру!

То, что на ней платье, чулки и белье, его будто не волновало.

То, что девушка упирается и пытается что-то мычать, распаляло лишь сильнее.

А такая штука, как защита, снова оказалась забыта напрочь.

Руки были на груди, на попе, на талии. Тискали, гладили, сминали.

Губы скользили по щекам и шее. Язык лизал кожу в самых чувствительных местечках, словно сладкий леденец.

Только когда из лейки полилась тёплая вода, Бадоев дал своей жертве несколько секунд передышки.

– Или ты снимаешь все эти тряпки, или я порву их к чертям.

Судя по напряженному лицу, Руслан уже почти потерял контроль над собой. Чудо, что такую длинную фразу смог произнести.

– Рви!

Вероника даже не глянула на платье. Дура-память подсказала какую-то неприлично большую сумму и название бутика. Но сейчас ей просто необходимо было что-нибудь разорвать или разбить. Если не одну чугунную голову, то хотя бы платье.

– Умница. Потом другое куплю.

Одновременно с голосом послышался треск, звонкий шмяк и глубокий вдох.

– Охуенная. – Мастер комплиментов сегодня был в ударе.

Без одежды мгновенно стало легче. За спиной словно крылья раскрылись. Никакие тормоза больше не держали.

– А какая я еще? – Наблюдая за нервным движением кадыка, Вероника обхватила свою грудь и принялась нежно массировать.

– Роскошная, – прозвучало с восторгом.

Мурашки по спине поползли от хрипотцы и тона. Дыхание перехватило.

– А еще? – облизала губы.

– Еще...

Вероника ожидала слова. Одного – двух. Чего-нибудь пошлого, отвязного в стиле Бадоева. Но вместо слов мужские руки коснулись развилки ног, и средний палец без подготовки резко толкнулся между нежных складочек.

– Мокрая, – чудовище плотоядно осклабилось. – Адски мокрая. У меня сейчас яйца взорвутся от того, как там влажно и горячо.

– Не нужно ничего взрывать.

Поражаясь собственной раскованности, Вероника тоже опустила одну руку вниз. Просунула между телами и сжала в ладони налитый ствол.

Никогда раньше она не испытывала трепета от прикосновения к члену. Ни один прежний не был чем-то большим, чем часть тела. А этот, бархатный, тяжелый, с выпуклыми венами и розовой головкой, хотелось трогать, гладить, облизывать, чувствовать размер и вкус.

Если бы с членом можно было поговорить, агрегату Бадоева она бы душу излила. Без стеснения и страха. Как самому близкому, рассказала бы все свои тайны и желания.

Такой большой, надёжный, ручной, он бы точно выслушал и поверил. Вытрахал бы любые сомнения, словно доктор редкой специализации.

– Ты обещал заставить меня кричать! – Глаза напротив совсем остекленели, так что пришлось напомнить.

– Если ты сейчас не остановишься, я сам скоро заору, – Руслан скрипнул зубами и положил свою огромную руку на узкую женскую ладонь, притормаживая.

– Я первая!

Даже не думая жалеть этого роскошного самца, она сама забросила правую ногу ему на бедро и качнулась вперед.

– Это святое. – Будто ему живую воду перед смертью предложили, Руслан и не подумал отказаться. Ювелирно направил себя в подпухшую плоть и, вздрогнув всем телом, прохрипел: – Дамы всегда вперед.

Под это «вперед» оба чуть не умерли. Веронику спасли надёжные мужские плечи. Повисла на них. Впилась ногтями до кровавых зарубок.

Руслана непонятно что спасло. Он хрипел, матерился, сминал ягодицы. Но не позволил и на миллиметр отодвинуться.

Прижатая к каменной груди, Вероника слышала, как его сердце набирает скорость. Видела вздутые вены на висках и шее. Но проще, наверное, было остановить грузовой поезд, чем этого мужчину.

– Такое ощущение, что тебя до меня вообще никто не трахал. Тесно. Сдохнуть можно.

Мощный поток воды бил сверху. Струи лупили по коже, оставляя полосы. А снизу, словно адская машина, начали работать бедра.