Помощница по вызову - Дарья Вознесенская Страница 27

Я в этот “безопасный лес” влюбилась сразу. И гулять здесь обожала. Вот только сегодня я не утеплилась, как обычно - чтобы штаны с начесом, шапка, свитер, варежки - выбежала как была. И холод сразу пробрался под куртку, сдавил горло, заморозил пальцы и ноги в тонких колготках. Да еще и снега зачерпнула широкими валенками, пока лезла через сугробы… Эти валенки для хозяйственных работ использовали, ну и я иногда одевала. Тепло ведь, если снега туда не пихать.

Я же и минуты здесь не продержусь! А за минуту те, двое, не определятся, что делать собираются…

Всхлипнула. Совсем по марк - твеновски подумала, что вот умру я, и они пожалеют… Поймут, какую замечательную Искру потеряли! И тут же отругала себя. Слезы с трудом вытерла - примерзли что-ли? - и назад в дом поползла. Чтобы побыстрее - снова через сугробы, а не по витым едва заметным дорожкам. Ног уже все равно не чувствовала. А совсем недолго ведь бунтовала...

Идиотка.

- Идиотка, - сердито вторит моим мыслям Поздняков, когда я непослушными от холода пальцами  с замком на боковой двери  кое - как справляюсь и ледяным сугробом в дом заползаю. Не с главного же входа заходить, где они там...

Дергает меня на себя, придавая ускорения, и я даже понять не успеваю, как и что происходит, оказываюсь выпутана из валенок и куртки, затащена в гостиную и усажена перед камином. На тот самый диван…

- А где… Ев-вгения? - спрашиваю, стуча зубами.

- Там, где и положено ей быть, - отвечает Поздняков насмешливо и строго. И плед мне кидает,  - Завернись.

А где положено? В его кровати?

Если спрошу - еще большей идиоткой себя выставлю. Я ведь сотрудник его. Прислуга в доме. Что угодно он может делать - я  должна молча уйти. Или отвернуться. Прав не имею на вот такие взбрыки, на ревность… точнее, ревновать-то я могу. Это мои чувства, эмоции, куда ж я их дену-то? Но показывать  их - нет.

Пальцы покалывает, из носа течет, ноги в мокрых колготках, кажется, уже не такие ледяные - но я сама как статуя из льда. Сижу, стиснув края пледа, спину держу прямо и на огонь смотрю, чувствуя и раздражение на себя, и стыд, что все-то они поняли, посмеялись надо мной…

Он всё понял…

- Так что ты делала на улице? - голос Позднякова близко раздается и неожиданно близко. Похоже он встал позади дивана и наклонился к моему уху.

Я дергаюсь, но не оборачиваюсь. Продолжаю сидеть ровно.

Хватит дергаться потому что. И так глупостей наделала.

- Прогуляться решила, - сообщаю заведомую ложь. Хрипло, - Подышать свежим воздухом. Весь день в доме…

- А одеться?

- Не догадалась. Вы… спасибо за плед,  -  мысли скачут, -  Но вы… не сидите тут со мной, я не отвлекаю. Мне больше помощь не нужна… Я сейчас согреюсь и тихонечко пойду к себе.

- А я могу заниматься чем хочу? Это  ты имеешь в виду? - его дыхание уже мочку обжигает.  - И чем же я хочу заниматься? Расскажи мне Ис-скр-ра... Судя по твоему поведению ты очень хорошо знакома с моими желаниями. Что я хочу, кого...

Господи, он действительно понял… Понял и издевается! Надо мной смеется. И на место меня ставит, с моими фантазиями и подозрениями. Лучше бы грубо осадил, чтобы не лезла, а не вот так.

Чувствую, как щеки жаром заливает.

- Я вовсе не…

- Ты очень да. Поделишься своими мыслями? Из-за которых ты в ночь сорвалась. Что ты вообразила в в своей очаровательной головке, а? Какие увидела картинки? - шепчет. Горячо-о…

- Я вовсе не…

- Ты очень да, - мягкий смешок, - Будь откровенна со мной, Ис-скр-ра… Мы одни.

Как все так перевернулось, а? Почему неловкая и глупая ситуация сделалась настолько интимной? Чего он от меня хочет? Чтобы я озвучила все те пошлости, что меня мучали? Вслух произнесла то, что даже про себя не рисковала проговорить? Стала невольным автором порно - рассказа? Так же нельзя!

Хотя мы одни… И это наполняет меня смелостью и радостью. Что она уехала. Что я ошиблась…

Но, конечно, я не буду подробностей выдавать!

- Я просто подумала, что вам нужно уединение, - постаралась сказать нормальным голосом, - Мы же взрослые люди. Все… Но как-то не оговаривали, что в таких случаях. В общем, решила не мешать!

Вот. Звучит прекрасно. Почти правдиво и правильно. По-деловому. Будто мне все-равно.

- Взрослые... - Смакует.  И снова воздух горячей волной от его дыхания. Не согрелась я до сих пор, что ли?  - Тогда, раз ты взрослая, расскажи мне… Чему ты не хотела помешать, м -м?

Поздняков это… Поздняков.

Я видела однажды, как он лимон выжимает. Ни капли не осталось. Даже не знаю, чем его обезоружить, если и в одежде, и в броне из четкого понимания, что мне не стоит раскрываться, я была все равно раскрыта. Обнажена. Как на ладони.

- Общению… - выдавливаю хрипло.

- И это - все? - мягкий смешок шевелит боковую прядку, - Так я общаюсь с кучей людей. Будь ты Шахерезадой, и одной ночи не выдержала бы. Двоечница… лекции пропускала?

Это на что он намекает? Что я толковый рассказ не смогу сложить? Да я…

Я разозлилась, да. Только что растеряна была - а теперь зла. На то, что играет и вынуждает - опять - меня действовать по своим правилам.  Но разве было когда-то по-другому? И почему бы мне не переиграть его?

Хочет истории, достойной “Тысяча и одной ночи”?  Я ему расскажу… А чтобы не уличил, чтобы в своих насмешках над моей ревностью дальше не продвинулся, без имен расскажу.

- Есть диваны, будто предназначенные для того, чтобы на них предавались греху… - первая фраза выходит сдавленной, но потом голос начинает звучать размеренно и мягко. Я просто представляю себе, что зачитываю вслух отрывок из какой-то книги, - На них нет такой таблички. Они не обязательно из пошлой кожи или красного цвета. Но тело на них всегда принимает самую правильную, предназначенную природой форму. ТелА… сливаясь, будто попадают в еще одни объятия - и уже не могут разделиться...

Я прерываюсь на мгновение, потому что мне вдруг показалось, что он коснулся кончиками пальцев моей шеи. Тепло чувствую, да… Покалывание…

Нет, показалось.

- Она оказалась на этом диване случайно. Сразу провалилась в сидение  - так чтобы узкая юбка задралась, а коленки слиплись вместе. Вроде бы несексуальная поза… Но обнаженные бедра трутся друг об друга, а голая кожа выше кромки чулков влажнеет. Её соски… - и снова голос пресекается, но уже потому, что я осознаю свою дерзость… слова свои. И понимаю  назад дороги нет. Бесполезно сейчас прерываться и говорить, что я вовсе не об этом,  - твердеют и становятся заметными даже через два слоя ткани. Все потому, что именно такой диван… А он садится рядом. Смотрит. На нее смотрит, на ее губы, которые она языком смачивает - и плевать, что помаду размажет. На соски эти...