Они под запретом - Алайна Салах Страница 27

За время своей поездки я успеваю дважды передумать и трижды раз убедить себя в том, что все делаю правильно. Надо признать: если бы не выпитое вино, даже вся моя злость не смогла бы заставить меня сделать то, что я делаю. Пьяной я себя не ощущаю — скорее, живой. Вся та сдержанность, которая поддерживала меня на плаву последние две недели, оказалась просто пылью. То была не я. Вот это я, взбудораженная, ерзающая на сидении от нетерпения и жажды действия. Кровь бурлит так, что мне приходится распахнуть пальто. Жарко.

— Вот здесь, пожалуйста, — я тычу пальцем в кованый узор ворот и лезу в сумку. — Возьмите, пожалуйста, — решительно протягиваю водителю тысячную купюру.

Мужчина отрицательно мотает головой.

— Поездка оплачивается из приложения. Не нужно.

Арсений даже водителей умудряется находить таких же непробиваемых как он сам.

Толкнув пассажирскую дверь, я кладу купюру на подлокотник и выхожу из машины. Сегодня все будет по-моему.

Я звоню охраннику и называю номер нужной квартиры. Время перевалило за полночь, и я готовлю себя к расспросам, однако, он просто открывает мне дверь.

— Спасибо, — с благодарностью смотрю на него, когда прохожу мимо.

Главное, не пасовать и помнить, для чего я пришла. Высказать ему все, что я думаю о его поведении и… обо всем остальном. Арсений старше меня на восемь лет, а не видит объективных вещей. С Инессой он не будет счастлив. Как можно быть счастливым, если нужно постоянно стараться? Он ведь даже на себя не похож. Весь такой правильный и вежливый…Уж лучше бы оставался таким как раньше. Так честнее.

По какой-то причине я не нажимаю звонок, а громко стучусь. Один раз, второй. Заношу руку, чтобы постучаться в третий, но кулак неуклюже опадает вниз, потому что в этот момент дверь открывается. Моя злость моментально испаряется от вида его лица. Красивый. Арсений по-прежнему одет в брюки и в черный свитер. Увидеть меня не удивлен, или так хорошо делает вид.

— Я хочу зайти, — нарочито громко говорю я, подбадривая себя. — Нужно кое-что тебе сказать и пока этого не сделаю, уходить никуда не собираюсь.

Поиграв челюстью, он тяжело вздыхает и отступает назад. Мысленно я ликую. Вот так нужно действовать. Когда ты уверен в себе, все двери открываются.

— Ты, что, знал, что я приеду? — стараясь действовать неторопливо, я одну за другой снимаю туфли.

— Я вызвал тебе такси из приложения, — в тоне Арсения слышатся знакомые саркастично-раздраженные ноты, от которых мне неожиданно хочется заулыбаться. — Там виден весь маршрут. Странно, что ты доехала только до своей квартиры. В рамках отмщения могла бы дать кругов пять по Садовому.

— В следующий раз обязательно буду иметь в виду, — язвлю я, за что моментально получаю взгляд «Ты это серьезно»?

Хочется показать ему язык, но тогда Арсений решит, что я напилась.

— Куда можно пройти? — деловито осведомляюсь я, расправляя плечи. — В гостиную или на кухню?

Арсений указывает глазами влево и идет туда первым. Трус. Наверняка, решил не приглашать меня в гостиную, потому что там стоит диван, на котором мы занимались сексом. Боится, что нахлынут воспоминания?

На кухне горит лишь светильник над «островком». Свет мягкий, почти интимный. Арсений подходит к гарнитуру и берет стоящую там бутылку с пивом. Она наполовину пуста.

— Ты же не пьешь алкоголь, — замечаю я, глядя как он подносит узкое горлышко ко рту.

— Это пиво. Говори.

Скрестив ноги, он прислоняется к столешнице и смотрит на меня. Я судорожно вспоминаю обо всем, о чем хотела сказать ему по дороге сюда. Там от злости фразы выстреливали сами, а сейчас… Нет, я знаю, что нужно говорить, просто он так пристально меня разглядывает. Надо решить с чего начать.

— Во-первых, меня обидело, как ты себя со мной повел. Луиза попросила подбросить меня и Глеба с Юлей до дома, и ты вроде как не отказался. В итоге посадил их, а меня оставил на улице, как какую-то нищенку.

— Нищенку? — Арсений насмешливо поднимает брови. —Я вызвал тебе Мерседес, в который ты села раньше, чем я вернулся за руль. К чему утрировать?

— Модель не имеет значения, — пылко возражаю я, вновь начиная злиться за то, что он считает случившееся нормой. — Ты прекрасно понимаешь, о чем я! Ты выставил меня перед другими людьми попрошайкой, которая недостаточно хороша, чтобы сидеть с тобой в одной машине. Что подумали Юля с Глебом? Что я собиралась к тебе приставать?

— Это тебя задело? Что о тебе плохо подумают другие? Я сказал им, что мне срочно требуется попасть на производство. Никто о тебе ничего плохого не подумал.

— А ты не подумал, как чувствую себя при этом я? Что это любому человеку будет обидно, когда тебя вот так выгоняют? Не думал, конечно, — я обвиняюще тычу в него пальцем. — Потому что ты как всегда думал только о себе!