Он (мой) Порок - Элена Макнамара Страница 26

Наши дни

Сокол

Мой мир погружается в хаос. Я чувствую его приближение с каждой секундой, проведённой рядом с Лизой. Её вкус на кончике языка. Взгляд серо-голубых глаз на собственной коже. И стоны — они в моих ушах.

Мои руки изголодались по ней, сегодня я особо остро прочувствовал это, когда ласкал её на пляже. Воспоминания о минувших днях накрыли с головой, и я не смог остановиться, пока не довел её до края. А потом с воодушевлением столкнул с этого края, потому что её полёт подарил мне то, что я уже три года ни с кем не мог почувствовать. От её реакции на мои ласки, в голове произошёл взрыв, сравнимый с оргазмом. Так было и раньше, и я был помешан на этих взрывах. Их мне не хватало…

Покинув пляж и оставив мышку одну, я поднялся в номер и рухнул на кровать. Накрыл голову подушкой, но это не помогло отрезать воспоминания. Уснул только под утро, когда солнце начало забираться в окна.

— Какие планы на сегодня? — Кир бесцеремонно толкает дверь моей спальни, чем, конечно, будит. — Надеюсь, мы наконец-то уедем?

— Ещё нет, — с недовольством цежу я. — Как ты вообще попал в номер?

— Горничная впустила, — хмыкает он. — Знаешь, такая молоденькая кошечка, постоянно трётся возле меня.

В его голосе неприкрытая похоть, но в этом весь Соболев. Слышу, как щёлкает зажигалка и скидываю подушку с головы. Смотрю на друга. Он выглядит свежо и дорого, как и всегда.

— Мы уедем завтра, — бесцветно обещаю ему, но сам в этом не уверен.

Глубоко внутри оттягиваю наш отъезд, потому что мне хочется поиграть с мышкой подольше. Обещал, что оставлю её в покое, когда всё закончится. А теперь не готов оставить…

— Чем тогда займёмся? — спрашивает Кирилл, смачно затянувшись и выпустив густое колечко дыма. — Как будем изводить её? Нам же нужно поторопить её, верно?

Его улыбка не предвещает ничего хорошего, но внешне я никак не реагирую. Откинув одеяло в сторону, поднимаюсь с кровати и иду в душ.

— Закажи нам завтрак, — бросаю через плечо.

Соболев не отвечает, а я включаю воду и встаю под тёплые струи воды. Образ Лизы вытесняет все мысли до единой. Воспоминания о колесе обозрения трёхлетней давности всплывают в памяти. Она была невинной, неопытной, маленькой, несмотря на совершеннолетний возраст. Таких у меня никогда не было, потому что они обходили меня стороной. А я не гонялся за невинностью, предпочитая девушек с опытом. Всё изменилось, когда на самой верхотуре колеса обозрения она прошептала, что хочет меня. Её голос… стоны… ясные серо-голубые глаза что-то со мной сделали. Я попал в плен мышки, до конца не понимая, что такое вообще возможно. И именно тогда всё пошло прахом. Я не должен был влюбляться, лишь влюбить её в себя. Не должен был сближаться с ней настолько тесно, но сделал это. Видел врага в каждом, кто смел хотя бы взглянуть на Лизу косо. Псих! Так меня стали называть друзья, когда я взрывался, отвергал все планы, связанные с проникновением в дом старика. Потому что при каждом раскладе она могла пострадать. Оттягивал наше преступление, обещая друзьям, что Лиза сама нас впустит, будет на нашей стороне. И свято верил в это. Потому что она была просто посторонняя в его доме и ничего не теряла. Так я считал…

Блядь, я должен её ненавидеть! Должен!

Не знаю, сколько времени провожу в душе, но выхожу с более-менее свежей головой. Обматываю бёдра полотенцем, вторым смахиваю влагу с волос и покидаю душ. Сегодня я намерен присматривать за мышкой, чтобы она не сбежала. И поторапливать, чтобы не провоцировать Соболева на активные действия.

Практически вколачиваю в себя ненависть к ней, вытесняя похоть и всё остальное. Из спальни прохожу в гостиную и тут же чувствую взгляд серо-голубых глаз. Он скользит по коже — я ощущаю это почти физически.

Резко развернувшись, вижу, как Лиза просто сидит на диване… В гостиной моего люкса… Какого хрена?

— Что ты здесь делаешь? — допускаю в голос больше эмоций, чем должен.

— Да, мне тоже интересно, — вставляет Кирилл.

Он стоит возле окна, лениво подпирая подоконник.

— Я заказал завтрак, а вместо него явилась она, — кивает на мышку. — Хотя, может, это десерт? — хмыкает друг.

Блядь. Зажмуриваюсь, чтобы не зыркнуть на него убийственно. Потом смотрю на Лизу в ожидании ответа.

— Пришло время поговорить, — решительно отвечает она, скрестив руки на груди.

Хочет казаться смелой, но губы её дрожат, и она кусает их, чтобы скрыть эту дрожь.

— Говори, — позволяет ей Соболев. — Только правду! Умеешь?

Она одаривает его коротким взглядом и вновь смотрит на меня. В основном, в глаза, но иногда почти незаметно опускает взгляд ниже — на полотенце на моих бёдрах.

И это заводит, чёрт возьми.

— Вы зря приехали, — громко сглотнув, начинает Лиза. — Зря рассчитываете на мою помощь.

— Что? Помощь? — переспрашивает Кир. — Нам не нужна твоя помощь, нам нужно подчинение.

Не выдержав, всё-таки впериваю взгляд в его лицо. Взгляд, не обещающий ему ничего хорошего.

Блядь, не говори так с ней! Только я могу! Только я имею право играть с мышкой! Только мне она должна подчиняться!

— Я ничего не должна никому из вас, — тихо выдавливает мышка. — Прошу, уезжайте.

— Ты это Ренату скажи. Помнишь его? — бросает Кирилл, отворачиваясь к окну. — Он потерял всё из-за тебя! Карьеру, друга… Любимую, — потом Соболев резко разворачивается, и на его лице больше нет привычной надменной расслабленной маски. — Он срок из-за тебя получил! Ты знала?

Кажется, губы Лизы начинают дрожать ещё сильнее. А глаза наполняются влагой.

— Так, всё, хватит! — отчеканиваю, глядя на друга. — Оставь нас! Я сам с ней поговорю!

На его губах появляется горькая и издевательская ухмылка.

— Чёрт, конечно… — Кир стискивает переносицу двумя пальцами. — Конечно, ты всё ещё бредишь ею. Сколько можно, Сокол? Твою мать!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Он неторопливо отклеивается от подоконника. Запустив руки в карманы брюк, ленивой походкой проходит к двери и, обернувшись, бросает с укором: