Копия моего мужа - Ольга Джокер Страница 25

Прошло два месяца. Тель-Авив.

Моя сегодняшняя дистанция — три километра. Первый из них дается мне достаточно непросто, грудную клетку спирает, а мышцы наливаются тяжестью. Но спустя ещё один километр дыхание наконец выравнивается, сердце восстанавливает нормальный ритм, а тело наполняется приятной легкостью. Вот что значит первая пробежка после родов… До беременности я бегала минимум пять раз в неделю — в дождливую или снежную погоду, в жару или холод. Неважно. Бег придавал мне силы, делал день лучше и ярче. Сегодня я смогла наконец-то оставить Надюшку с няней и, воспользовавшись тем, что малышка уснула, отправилась на пробежку.

Несмотря на то, что сейчас только восемь утра — солнце уже прилично греет. Тело покрывается неприятным потом, который просачивается сквозь одежду. Волосы липнут к лицу, меня одолевает сильная жажда и я решаю свернуть домой. На сегодня с меня хватит.

Я поворачиваю в сторону дома, который арендовал для нас Рустам. Сбавляю темп, облизываю пересохшие губы. Тахиров вообще сделал для нас слишком многое… Однажды в клинике, в которой мы с дочерью проходим лечение, я увидела счет за двухмесячный курс. Цифра на этой несчастной бумажонке явно превышала сумму квартиры, которую я когда-то давно продала. И которую как мне казалось Рустам должен мне вернуть. Вернул, с лихвой. Теперь моя дочь ничем не отличается от обычного двухмесячного младенца — развивается отлично, растет, гулит и радует меня своей улыбкой. А ведь всё могло сложиться совсем не так, как есть.

Ещё один поворот, и я почти у цели. Если к сумме за реабилитацию прибавить аренду шикарного дома в Тель-Авив, услуги водителя, домработницы и няни, продукты, мою безлимитную банковскую карту, которую я стараюсь не трогать по пустякам, то, боюсь, что я до конца жизни не расквитаюсь с добрым меценатом Тахировым.

Усмехнувшись, оказываюсь через дорогу от дома. Тут же замечаю припаркованный чёрный автомобиль представительского класса с тонированными стёклами. В точности такой, на котором любит кататься Рустам. От неожиданной догадки сердце начинает биться чаще. Я моментально думаю о том, что если в автомобиле и правда сидит Тахиров, то мне будет стыдно показываться ему на глаза. Влажная одежда, всклоченные волосы, ни грамма косметики… Красоткой сейчас меня точно не назовёшь.

Но что странно — меня будто тянет к автомобилю, поэтому я не думая перебегаю дорогу в неположенном месте, несмотря на то, что вокруг меня сигналят машины. За те два месяца, что мы с Рустамом не виделись, я была более чем уверена в том, что не стану так эмоционально на него реагировать. Я была почти убеждена, что смогу контролировать свои чувства. Но ничего подобного не происходит — внутри меня как обычно творится полнейший хаос — мысли прыгают одна впереди другой и на чаше весов неустанно борются две противоположности. Одна из которых страстно хочет увидеть Рустама, другая больше всего на свете мечтает никогда с ним не встречаться.

По мере моего приближения к автомобилю дверца открывается и на улицу выходит он. В белоснежной рубашке с закатанными до локтя рукавами, в чёрных строгих брюках. Одет явно не по погоде. Вернее, по погоде, которая в Москве. В Тель-Авив сегодня плюс тридцать два.

— Здравствуй, Лера, — произносит негромко Рустам, сунув руки в карманы брюк.

Ох, за те шестьдесят дней, что мы не виделись мои эмоции к нему ничуть не изменились. Меня всё так же заметно потряхивает от волнения и близости с ним. Я смотрю в его лицо, как две капли воды похожее на лицо Тимура. Холодные глаза, без капли теплоты, хмурые брови и невозмутимый взгляд. Почему я не могу вести себя точно так же, как и он? Почему не умею цеплять на лицо подходящую маску?

Я опускаю глаза вниз, смотрю на свой спортивный костюм и впервые жалею о том, что вышла на пробежку. На контрасте с идеальным Тахировым я выгляжу отвратительно.

— Здравствуй, — киваю в ответ.

Мы несколько секунд молчим, не зная, что сказать друг другу и о чем поговорить. Мы не друзья, не близкие люди, мы друг другу — никто. Я знала и чувствовала, что скоро наши летние каникулы окончатся. Да и врачи в медицинском центре сообщили о хороших результатах. Мне кажется, что всё возможное для Надюши мы уже сделали. Рустам сделал, а я просто сопровождала свою дочь, ибо бедна словно церковная мышь и ничего за душой не имею.

— У нас самолёт сегодня вечером. Успеешь собрать вещи? — спрашивает Тахиров ненадолго задерживая свой взгляд на моих губах.

— Успею, — отвечаю не своим голосом и больше всего на свете мечтаю принять освежающий душ.

— Пригласишь в гости? — усмехнувшись спрашивает Рустам после моего короткого молчания.

— Проходи, конечно.

Мне хочется прибавить, что это в первую очередь его дом, поэтому он может входить в него без моего разрешения, но я, конечно же, молчу и едва переступаю порог — тут же убегаю в сторону душа наплевав на гостеприимность.

Холодная вода быстрыми змейками стекает по телу. Я стою так уже пятнадцать минут и боюсь сдвинуться с места. Должно быть пора выходить — Надя, возможно, проснулась и требует моего внимания, но я не могу… Кожа покрылась мурашками, а от одной только мысли, что мы с Тахировым будем вновь находиться близко, мне становится страшно. И как-то неправильно… Ненавидеть его больше не получается — это глупо, когда он столько для нас сделал. Вместо этого внутри меня зреет что-то такое, что до ужаса пугает меня. Со дня смерти моего мужа прошло около трех месяцев, а я уже думаю о его брате. Полноценно думаю, как о мужчине. Лучше бы я продолжила его ненавидеть, чем так.

Я укладываю непослушные волосы, нахожу в шкафу приличную одежду и облачившись в платье розового оттенка выхожу из комнаты. Услышав плач Надюшки направляюсь в сторону детской и… замираю на пороге, когда вижу, как бережно Рустам берёт мою дочку на руки. Забываю как дышать, когда Надя умолкает и внимательно рассматривает гостя своими темными глазками-пуговками. А он… смотрит на неё точно так, смотрю на неё только я.