Допрос с пристрастием - Дмитриева Марина Страница 22

Неужели все закончится так быстро? Даже как-то внутренне не готова к такому развитию событий, поскольку думала, что мой путь на свободу будет длительным и тернистым.

— Но почему?

— Экспертиза доказала, вы не могли нанести Роберту Евгеньевичу смертельный удар в силу своего роста и веса.

Карпов, Карпик, милый мой, несмотря на свои угрозы, он сделал обратное, доказал, что я не убивала своего му… этого страшного человека. Первым делом, когда выйду на свободу, отправлюсь в ЗАГС и напишу заявление о смене фамилии. Нет, первое, что сделаю, пойду к Карпову, сяду на порог и буду сидеть, пока он меня не простит!

***

Впереди, кажется, случилась авария, неудивительно при такой-то погоде. Дождь сменился мокрым снегом, тогда как в воздухе уже ощущался небольшой морозец. Автомобили тащились со скоростью даже не черепах, а больших слизней, медленно-медленно. А мне так нужно быстрее в город. Эти последние километры перед встречей с Кристиной давались очень сложно. Кажется, без нее мне даже дышится с трудом. В теле не просто жажда, нет, она мне нужна, как воздух.

— Саш, я немного опаздываю, пожалуйста, прошу тебя, задержи выход Кристины до моего приезда.

— Поторапливайся, мне нужно ее отпустить до конца рабочего дня. Тут уже родители приехали, кто-то успел их обрадовать, я не могу держать бывшую подозреваемую до бесконечности.

Так хотелось перепрыгнуть, перелететь через этот медлительный поток слизней! Почему я не Бэтмен? Наконец удалось свернуть на другую улицу, надеюсь, теперь дело пойдет лучше, и двигающиеся впереди автомобили хотя бы перейдут в разряд жуков. Ну же, ну же, быстрее…

***

Застегнула на все пуговицы свое дизайнерское пальто. Его я тоже выброшу, как и все, купленное за период брака. Не хочу, чтобы какие-то вещи напоминали мне об этом страшном времени и человеке.

Вот она, наконец-то, — свобода! После посещения кабинета заместителя начальника следственного изолятора меня еще четыре часа зачем-то держали в этом заведении. Друг Карпова говорил, нужно подготовить какие-то документы. Я даже справку получу, которую можно предъявить на работе, дескать, я не самовольно прогуливала, а за решеткой торчала, в качестве подозреваемой в убийстве. Смешно! Интересно, меня возьмут обратно в наше «Архитектурное Бюро»? Сейчас обычная жизнь, каждодневные заботы казались такими нереальными.

— Это ваши личные вещи, которые были при вас на момент задержания. Получите и проверьте, пожалуйста.

Удивительно, но мне вернули массивную золотую цепочку с красивым кулоном, украшенным мелкими бриллиантами и аметистами. Этот подарок я получила от Роберта Евгеньевича на следующий день после того инцидента с раскаленной кочергой. В ушах до сих пор стоит мой крик и его довольные слова: «Вот что должно украшать тело моей женщины». Никогда больше не надену эту дорогую мерзость.

— Возьмите, — протянула я цепочку работнице следственного изолятора, грузной женщине, с печатью унылого безразличия на лице.

Видно было — ее жизнь нечасто балует, может, это проклятое украшение хоть кому-то принесет радость.

— Зачем? — напряглась она.

— Презент, мне это украшение никогда не нравилось.

Охранница, видимо, подумала, что взбалмошная богачка бесится с жиру, но цепочку взяла.

Меня выпустили за территорию следственного изолятора. Вдохнула полной грудью воздух. Все, теперь действительно свободна! Мне двадцать девять лет, самое время начать жить по-настоящему, жить счастливо, воплощая в реальность все мои спрятанные до лучших времен мечты и желания.

***

Наконец-то я добрался до этого чертового СИЗО. Пятнадцать минут пятого на часах, почти успел. Кристина только-только вышла за ворота этого невеселого заведения. Меня не заметила, поскольку я стоял немного в сторонке.

Какая трогательная встреча — дочки с продавшими ее родителями. Пора прервать эту лицемерную ахинею.

— Здравствуйте!

Сделал несколько шагов вперед, чтобы попасть в пределы видимости. Лица всех присутствующих обратились в мою сторону. Кристи немного побледнела, глаза — бездонные озера черной ночи. Ведьмочка моя ненаглядная. Сергей Иванович нахмурился, не понимая, видимо, на кой черт сюда притащился следователь? А вот мадам Калашникова меня узнала, несмотря на то, что прошло пять лет. Да, мы встречались с ней когда-то. Нет, не общались, до этого дело не дошло. Зачем ей вести разговоры с временным любовником своей дочери. Но она несколько раз заставала меня в шикарной квартире дочурки, и мы даже были друг другу представлены.

— Что вы тут делаете? — задал закономерный вопрос Сергей Иванович.

— Приехал за Кристиной.

— Не понимаю, нам сказали, что подозрения на ее счет не оправдались. Чего вы еще хотите?!

Руку, сердце, тело и душу вашей дочери. Всю ее хочу, в полное свое владение. Но вслух этого не сказал.

Кристина неотрывно смотрела на меня своими колдовскими глазами. А что в них, понять, прочитать невозможно. Надеюсь, она рада моему вмешательству, потому что даже если Кристи будет упираться, все равно увезу ее с собой. Не могу больше без своего персонального наркотика.

— Да, подозрения сняты... и теперь Кристина будет находиться под моей защитой.

— Да какого черта вы лезете?! — возмутился Сергей Иванович.

— Это Кристинкин бывший парень, — прошептала достаточно громко, чтобы и мне расслышать, мадам Калашникова.

— Именно, я ее "бывший" парень.

— Молодой человек, потом разберетесь в своих отношениях... — чуть высокомерно начал Сергей Иванович. — А сейчас не мешайте нашей семейной встрече.

Ее отца я больше всего ненавидел. Лицемер. Сергей Иванович виноват не только в том, что он — гребаный вор, самое главное, он — трус, отдавший мою любимую девочку, как откуп за свои грехи, в руки старого садиста.

— Как трогательно! — чуть повысил я голос. — Ты не заслужил право называться отцом, — тыкал я ему специально, поскольку не испытывал ни малейшего уважения к этому человеку. — О своем родительском долге надо было думать чуточку раньше, как и о выборе друзей. Я все знаю, Сергей Иванович! Швец держал тебя за яйца, и ты решил откупиться от Роберта Евгеньевича своей красавицей-дочкой. Ничего не скажешь, поступок "настоящего любящего отца".

Теперь лица всех собравшихся побледнели, а у всеми уважаемого отца семейства затряслись руки.

— Он ничего не знал! — вскрикнула Кристина. — Это было исключительно мое решение!

Внутри поднялась еще одна волна бешенства. Ах, вмазать бы хорошенько этому горе-папаше, да руки марать не хочется!

— Не знал!! — заревел я бешеным медведем. — Или не хотел знать?!

Калашников схватился за сердце. Конечно, люди не любят, когда озвучивают вслух нелицеприятную правду.