Дни и ночи "Элизиума" - М. Валентайн Страница 2

Огромные фотографии гипертрофированных клиторов закрепили на картоне и, вставив в простые стальные рамы, развесили по стенам. Снимки, качественные, четкие, до мелочей передавали натуральные цвета и оттенки, напряженные и трепещущие, как сами сочные, молодые клиторы в разных стадиях возбуждения. Казалось, можно было даже ощутить их запах, настолько реалистичны были эти портреты. Доктор Бронски не решился спросить, кто были эти женщины и каким образом удалось найти и сфотографировать такое количество натурщиц. Ему было достаточно знать, что его не обманули, ибо каждый клитор уникален — и по форме, и по оттенку, и по своему обрамлению.

Так что вскоре стены дома доктора украсились изображениями боготворимого фетиша. Однако Бронски по-своему продолжал хранить верность жене, поставив на тумбочке у кровати цветную фотографию 8x10 в красивой рамке — самолично сделанный снимок ее клитора, и еще одну такую же, поменьше, носил в бумажнике, вместе с лицензией на врачебную деятельность. Доротея была этого достойна, ибо в своей жизни доктор Бронски не встречал другой женщины со столь же массивным органом. Он не переставал любоваться им и до сих пор. Его коробила мысль, что кто-то другой теперь наслаждался тем, чем по законному праву супруга должен был наслаждаться он сам. И если бы не санаторий «Элизиум», он, наверное, провел бы остаток жизни в психиатрической клинике — настолько неотступно преследовали его картины, как красивые молодые самцы ласкают пальцами и языком сочное великолепие Доротеи.

В свое время именно это пристрастие подвигло Бронски избрать стезю гинекологии, потому что он не мог вообразить более приятного для себя занятия, чем целыми днями любоваться клиторами и за это получать к тому же приличные деньги. Однако почти все удовольствие портило назойливое присутствие чопорной каракатицы-медсестры, которой, несомненно, до смерти хотелось разглядеть, на что это он взирает с таким обожанием. И это, наряду с кознями его американских коллег, омрачало, так сказать, радость жизни. Поэтому возможность приобрести крошечный остров подвернулась как раз в нужный момент.

Прошло какое-то время, прежде чем Бронски окончательно передал обе практики своим партнерам; труднее всего было расстаться с шикарным офисом на Манхэттене. Но доктора призывал высший долг — долг, исполнение которого требует от человека полного самоотречения во имя своих идеалов. Один эпизод, произошедший во время обычного рабочего дня, перевернул всю жизнь доктора Бронски. Для него это стало божьим знамением, моментом озарения, когда он понял, что должен помогать женщинам достичь вершин наслаждения, при том что это и для него открывало путь к обогащению.

Однажды утром в понедельник к нему в кабинет явилась на осмотр одна симпатичная девушка, которую он до того не видел и, даст бог, больше никогда не увидит. Во время предварительной беседы доктор Бронски выяснил, что она родом из маленькой африканской деревушки и в Америке совсем недавно. С наслаждением предвкушая, как всегда, начало процедуры, он сел напротив раздвинутых бедер девушки, но когда приподнял простыню, прикрывавшую ее гениталии, едва не упал со стула. К его неописуемому ужасу, у новой пациентки не оказалось клитора. На его месте было едва заметное утолщение в присборенных складочках нежной темно-сливовой кожицы. Доктор Бронски знал, что это не врожденный дефект. Это было хладнокровное, намеренное оскопление, дело рук шамана из африканских джунглей. Зачем кому-то понадобилось лишать женщину источника наслаждения, не говоря уже о части тела ослепительной красоты? Он внутренне содрогнулся, смаргивая навернувшиеся на глаза слезы. Оставалось лишь надеяться, что это надругательство было совершено во младенчестве, пока бедная женщина не успела познать сладость экстаза, которую имела полное право испытать, и потому не изведала всей горечи утраты. Доктор слышал об этом варварском обычае и был благодарен мяснику, содеявшему это преступление, хотя бы за то, что тот не зашил заодно и аметистовую щель ее влагалища. И тогда Бронски поклялся посвятить остаток своей жизни почитанию и услаждению клитора, чего тот вполне заслуживал, особенно если его размеры превосходили обычные пропорции.

* * *

С самого начала доктор взял себе за правило принимать в штат своего возлюбленного санатория людей разных национальностей, особенно европейцев. Он знал, что благородный европейский акцент производит магическое впечатление на юных дам, многие из которых, пересекая океан, приезжали из Соединенных Штатов. В выборе пациенток их национальность играла не последнюю роль — доктор Бронски отдавал предпочтение американкам. Американкой была его жена, да и сам он уже не раз убеждался, что у женщин Нового Света клитор, как правило, значительно крупнее, чем у европеек или азиаток. А в глазах доктора это был решающий фактор.

Избранные женщины, которым выпало счастье побывать в санатории «Элизиум», страдали от различных недугов — иногда настоящих, но чаще надуманных, — самой распространенной причиной которых была неудовлетворенность супружеской жизнью. Довольно рано скованные узами брака, еще совсем юные и неопытные, они искренне страдали от равнодушия со стороны своих состоятельных и влиятельных мужей, которые, в неуемной погоне за властью и деньгами, будучи намного старше своих жен, считали их скорее своей собственностью, чем спутницами жизни. Так что бедные женщины были готовы поверить во что угодно, лишь бы избавиться от хронической усталости и мигреней. И доктор Бронски, человек мудрый, с учетом этих факторов разработал специальную терапевтическую программу. Согласно его теории, врач должен лечить все тело, а не бороться только с внешними симптомами заболевания. Поэтому пациентки редко ставили под сомнение его довольно нетрадиционные методы лечения. Также не осмеливались они возражать против ежедневных гинекологических осмотров, в то время как эти процедуры производились без медицинских перчаток. Доктор Бронски всегда ощущал беспокойство пациентки и, предваряя ее незаданные вопросы, объяснял успокаивающим, уверенным тоном, что для эффективности лечения необходим прямой контакт, чтобы руки врача касались тела пациента «в чистом виде», т. е. без всяких латексных перчаток или бумажных салфеток. И женщинам настолько хотелось верить в чудесное исцеление от воображаемых недугов, что доктор практически никогда не встречал протеста с их стороны. Дамы безропотно раздевались донага, ложились в кресло, послушно раздвигая ноги, и подсознательная тревога почти сразу подавлялась приятным ощущением рефлективного трепета меж разомкнутых половых губ.

Дабы облегчить себе задачу, доктор Бронски изобрел и сконструировал для своего санатория гинекологическое кресло со специальным устройством. Оно состояло из двух отдельных ремней, которые обвивались вокруг бедер женщины, с мягкими зажимами на концах. Доктор застегивал ремни и, разведя ноги пациентки в стороны до упора, фиксировал их в этом положении. Затем зажимы цеплялись на внешние половые губы, доктор еще слегка подтягивал ремни на бедрах, и они обхватывали ноги не хуже, чем петля — шею повешенного; половые губы выворачивались наружу, открывая взору вожделенный пухлый бугорок, который к моменту окончания врачебных манипуляций превращался в твердый, эрегированный стержень клитора.

Все это воспринималось как должное, поскольку доктор Бронски вразумительно объяснял, что психическое здоровье женщины напрямую зависит от здорового состояния ее клитора. Говорил он это профессиональным языком, щедро разбавляя речь многосложными медицинскими терминами, дабы убедить самых скептически настроенных пациенток в честности своих намерений. Доктор действительно был прирожденным оратором, чем в университетские годы вызывал жгучую зависть у своих сокурсников, а позже — у коллег-врачей. Но только теперь его талант стал приносить столь приятные дивиденды.