Отец моего парня - Сандра Бушар Страница 19

— С чего вы решили, что я буду вам верна? — с вызовом выплюнула. Самоуверенность моего дракона так и напрашивалась на сопротивление. — Вы мне никто. Я вам ничего не должна.

— Делиться я не люблю. — с явной, совершенно не скрытой угрозой, отчеканил по слогам. По спине прошли бодрящие мурашки, во рту пересохло. Но тут же на губах мужчины появилась победная улыбка, от которой в животе бабочки запорхали, а внутренности стянуло в тугой жгут. — Мне нравится, что секс ты не оспариваешь. Молодец, пчелка. Чему быть, тому не миновать.

— Да я… Я просто… — щеки запылали по щелчку пальцев, стало не по себе.

Я чувствовала, что он загоняет меня в какую-то клетку, без окон и дверей… Чувствовала, что бегу в эту самую клетку сверкая пятками... На старте отношений Валера казался мне милым и приятным парнем, он располагал к себе всех вокруг. Но если такой, как он способен на гадости, то что тогда говорить о Дмитрии Петровиче? Бабник внегалактического масштаба. Если его любовниц перевести в вагоны, то явно они заполонят все рельсы нашей огромной страны.

Говорят, что самое сексуальное в мужчине – это его тараканы. Но… Мне это не подходило. Я не хотела быть «одной из». Не хотела быть той, кто «прыгает на член». Только вот, господи, как же тяжело было думать рядом с ним. Будто все вокруг становилось не важно. Все разумные мысли больше ничего не стоили. А просто требовалось утолить голод. Настолько сильный, будто я никогда ранее не ела.

— Я не хочу спать с вами, — заявила я прямо и агрессивно. Дмитрий Петрович сцепил зубы, будто принимая вызов. Но он не знал, что я внушаю это СЕБЕ, а не ему. — Вы мне не интересны. И мне вообще больше никто не интересен. Вам следует вернуться к своей девушке и на этом все. Расходимся.

— Не хочешь, говоришь? — прошептал он так низко и бархатно, что волосы по всему телу встали дыбом. Конечности задрожали. И он, черт его дери, это видел! — Вообще ни-ни, да, Машунь? Прямо ни капельки, золотце мое ненаглядное, ага? — я инстинктивно закивала, вжимаясь в пассажирское сидение. Господи, как бы я хотела быть занудной в тот момент... Благоразумной. Правильной. Но был Дмитрий Петрович, распространяющий вокруг себя божественный запах. И была его рука, все агрессивнее вдавливающаяся в мои джинсы. Его движения перестали быть заигрывающими, они стали нападающими. Я ощущала подкрадывающийся оргазм. Кто бы вообще мог подумать, что такое возможно. Через одежду! — Что же, тогда мне нужно оставить тебя в покое. Правда, пчелка?

— Д-да, — челюсть будто онемела, не желала шевелиться. Слюни были вязкими, язык неповоротливым. Каждое мое слово срывалось с губ рваным стоном. Позорным. Полным капитуляции. — То есть… Я имею ввиду… Вы поняли… Наверное… Просто… О, дьявол!..

Перед глазами мерцали неоновые огни. Я видела Его лицо перед собой, оно было прекрасным в своей уверенности и коварности. Дмитрий Петрович точно знал, что делает и его это заводило. Так сильно, что он то и дело судорожно набирал полные легкие кислорода, будто вот-вот задохнется. Его глаза темнели и блестели, словно он был пьян. Но он не был, я точно знала.

Воздух вокруг странно искрил, парил. Окна в авто начали запотевать. Я сжала пальцы в кулаки, обхватив края кожаной обивки. Мне надо было оттолкнуть его. Сбежать. Выйти он. Но я лишь льнула к нему, сильнее и сильнее вжимаясь в руку, которая так беззастенчиво расстёгивала молнию джинс. Медленно, заставляя умирать от ожидания. И стыда. К самой себе.

— Мне нужно прекратить это? — прошептал он чертовски тихо и вкрадчиво, но я слышала каждое гребанное слово. Каждое. И знала – стоит мне ответить «да» и все будет кончено. Мне стоило. Но я не могла. От этого с губ снова сорвался мучительный хрип. Господи, да он просто сводил меня с ума! — Машунь, мне не касаться тебя там, я правильно понимаю?

Неторопливо его пальцы проникли под джинсы, немного стягивая их вниз, мои красные трусики были насквозь мокрыми. Он сделал вид, что это никак на него не влияет. Но я видела, как заиграл кадык Дмитрия Петровича, когда два его пальца погрузились в мою влагу, утопая в ней. Как нервно дернулась его нога. Как натянулась пуговки рубашки, грозя порваться. Как резко набухла ширинка.

Я продолжала молчать, откинув голову назад. Начинала болеть голова от того спора, что устроил внутри здравый смысл и возбуждение. И когда одна часть меня кричала: «Даже суток не прошло, как ты рассталась с Валерой!», вторая издевательски добавляла: «А вы вообще встречались? Когда вы целовались в последний раз-то? Только на публике. Месяц назад? Два? Тебя саму почему к Валере не тянуло? Почему тебя устраивали ТАКИЕ больные отношения?»

— Что мне делать, Машунь, — его губы оказались на уровне моего уха. Так близко… Так чертовски близко... Я закусила потрескавшиеся губы до крови и сдавленно застонала. Его палец грубо вжался в мой клитор, а потом оттянул кожу в сторону. — Помнишь, как я касался тебя тут языком, мм? Ты очень вкусная, пчелка… Мне нравится чувствовать, как ты течешь от меня. Нравиться чувствовать твое возбуждение у себя на губах. Хочешь так еще раз?

Одежда обжигала меня. Она давила, тисками обхватывала мокрое тело. Будто не давала дышать. На мне по-прежнему не было лифчика, соски встали колом. От трения с грубой тканью было больно. Словно уловив мои мысли, мужчина накрыл их своими губами, прямо через свитер. Сжал зубами, терзая в разные стороны.

Его пальцы проникли в меня. Сперва один, затем второй. По типу ножниц, они растягивали изнутри медленно и неторопливо. Словно подготавливая к чему-то.

— Скажи мне, — рычал он, — Скажи мне, чего ты хочешь, Машунь…

Я не могла промолвить и слова. Было слишком хорошо, слишком прекрасно. Были только его руку, только его прикосновения. Они сводили меня с ума, заставляли ощутить совершенно новые, неизведанные ранее чувства.

— Скажи, — не спрашивал, приказывал он. В голосе засквозили властные стальные нотки, и они заводили сильнее и сильнее. — Скажи или я действительно сейчас все это нахрен закончу.

Нет, он просто не мог так со мной поступить. Не сейчас, когда я была уже на грани возможностей. За гранью своей же совести. Нет, нет… И еще раз нет.

— Мое терпение лопнуло, сладкая.

А потом все прекратилось. Он просто отстранился и стало так чертовски холодно, будто кто-то подул на меня из вентилятора. Подняв на Дмитрия Петровича измученный взгляд, я молила его и проклинала одновременно. Мне хотелось расцеловать его и убить.

— Пока ты не произнесешь, то, что я хочу услышать, — подгладив меня за щеки, поставил перед фактом тот, — я не пойду дальше. Хочу, чтобы ты знала на что идешь. Не хочу, чтобы ты считала меня гребаным насильником. Ты не жертва. Ты – моя женщина.

Это было почти смешно. Еще пару таких «издевательств» и я сама его могла бы изнасиловать. Но почему-то от его «моя женщина» сердце затрепетало.

В тот момент, глядя в его полные похоти, желания и ожидания глаза я поняла, что самое время принять решения. Либо я и дальше придерживаюсь своих мнимых идеалов… Живу по канонам, которые нахрен никому не нужны; плыву по течению прямо в пропасть. В гребаный водосток с отходами чужого мнения! Либо позволяю себе жить полной жизнью. Опрометчивой? Вероятно. Опасной? Возможно. Без гарантий и каких-либо обещаний вечной любви? Так точно… Но той, какую я действительно хочу. Той, в которой буду счастлива.