Дочь лучшего друга - Тиана Тесса Страница 18

Это, блядь, просто неповторимо. Какая-то тупая комедия, в которой я вдруг стал главным героем. Неужели среди нескольких тысяч доступных малолеток этого дрянного города я должен был познакомиться именно с подругой Саши и встретиться с ней именно в этом месте и в этот день?

Я стараюсь делать вид, что не знаю ее, хотя бы потому, что вижу, как изменилось лицо, когда Саша меня увидела. Испугалась, видимо, что я сдам ее строгому папочке. Только на хрена тогда это предложение составить компанию? Или думает, я прямо сейчас побегу звонить?

Полина смотрит на меня неуверенно, я случайно хватаюсь взглядом за этого Андрея. Высокий худощавый блондин, смазливый и явно с дрянным характером, хоть и пытается прикрыться за милой внешностью. Бабы и впрямь дуры, потому что уже с юности их тянет на плохих парней. Значит, вот от этого слюнтяя Саша потеряла голову после поцелуя?

Я искренне хочу уйти, посадить болтливую подругу Саши в машину и трахнуть прямо там, но следя за тем, как этот мальчишка смотрит на Сашу скользким взглядом, вдруг говорю:

— Почему бы и нет, — и отодвигаю стул, предлагая Полине сесть.

Сам оказываюсь напротив Саши, смотрю на нее, она сидит, вытянувшись, как струна, голова, словно воздушный шарик, тянется вверх, заставляя подниматься подбородок, на тонкой шее часто-часто бьется венка, и я ловлю себя на диком желании провести по ней языком. Какое-то непроходимое блядство.

Саша вытаскивает из-под стола руки и кладет на стол, как примерная ученица, мы снова смотрим друг на друга, и я понимаю, что только что сам подписался на очень непростой вечер.

Даже не могу вспомнить, о чем они говорят, потому что только цежу апельсиновый сок и стараюсь не смотреть на Сашу. Но то и дело чувствую ее взгляд, резкий, словно ножом полоснули. Он так остро скользит по мне, что если бы мог оставлять отметины, я был бы весь исполосован и истекал кровью.

Это сумасшедшее чаепитие кончается как-то разом, Саша, резко поднявшись, говорит, что ей пора домой.

Андрей, явно обескураженный подобным поворотом, что-то мямлит, но она его просто не слышит. Начинает торопливо прощаться, и тут Полина говорит:

— Может, мы ее подвезем, а потом немного покатаемся?

В этих словах нет даже намека, их смысл прозрачен. Саша вцепляется в сумку, ее длинные красивые пальцы белеют. Может, ей плохо? Пожалуй, действительно лучше довезти ее. А этот задохлик сам доберется, не маленький.

Я грубовато отшиваю парня в попытках напроситься в мою машину, и вскоре мы едем в сторону дома Костровых. Полина, назвав адрес, щебечет на переднем сиденье, но я даже не пытаюсь прислушиваться к ее болтовне.

Поглядываю на Сашу в зеркало заднего вида, но она всю дорогу хмурится и смотрит в окно. Когда торможу возле дома, девушка, так же не глядя, буркает:

— Спасибо, — и вылетает из машины пулей.

Я смотрю, как она быстро идет к подъезду. Ее фигура такая тонкая, что, кажется, ветром переломит, почему-то именно сейчас Саша кажется мне такой уязвимой…

Я подавляю почти осязаемое желание высадить Полину за углом, вернуться и выпытать у этой девчонки, какого черта с ней творится?

Но блядь, это уже переходит всякие границы. В первую очередь, мои. Никого спасать я не буду. Я просто трахну эту болтливую малолетку и выкину нахрен из памяти весь дерьмовый вечер.

Везу Полину к себе, ее трескотня мне уже порядком надоела, и я включаю музыку. Наконец, торможу возле дома, и когда собираюсь выходить, девчонка залезает на меня. От неожиданности я молчу, и она принимает это за приглашение действовать.

Скользит рукой по груди вниз, и вскоре та оказывается у меня на члене. Вторая зарывается в волосы, губы девчонки, с горьким привкусом невкусной помады, накрывают мои. Она умело целуется и так же умело работает рукой, так что я быстро становлюсь готов к бою. Все просто, отодвинуть трусики и отодрать ее.

Я закрываю глаза, и на темном экране век появляется Саша. На мгновенье мне кажется, что это она сидит на мне, ласкает, целует, недвусмысленно трется. Член твердеет еще больше.

— Кажется, ты уже готов, — слышу противное хихиканье и открываю глаза.

Смотрю на Полину несколько секунд, а потом одним движением ссаживаю с себя.

— Ты чего? — спрашивает она как-то испуганно.

— Ничего, — отвечаю ей, не глядя, — говори, куда тебя отвезти.

Я звоню в звонок, пытаясь подавить в себе злость. Когда мать, бледная и испуганная, открывает дверь, мне это почти удаётся. Хотя она же мать, разве от неё что скроешь?

Смотрит виновато, я прохожу в квартиру, задевая пакетами стены узкого коридора. Ставлю на стол и начинаю выкладывать продукты, мать смотрит на меня, замерев на пороге.

— Вот, — торжественно вручаю ей лекарства, — пей согласно инструкции. Завтра я приеду, и чтобы это все, — указываю на стол, — было съедено, — на ее протестующий взгляд говорю, — даже слушать ничего не хочу.

Она давит слезы и шепчет:

— Прости, — хотя ее вина не настолько уж велика.

Она должна была лечь на операцию, но последние анализы показали слишком низкий уровень гемоглобина, и мать отправили, собственно, исправлять этот факт. Когда узнал, жутко разозлился, неужели так сложно взять себя в руки и подготовиться? Но сейчас стою напротив и понимаю: она просто устала, измучилась. Напуганная больная женщина.

Я всегда ненавидел слабость, особенно в матери. И из себя это качество изживал. Потому в какой-то степени и сбежал отсюда после первого курса, чтобы закалиться, стать сильным. Слабым быть очень удобно, всегда можно своей слабостью прикрыться и ничего на делать. И насрать, кто что о тебе подумает.