Девственница - Амира Ангелос Страница 16

— Я вас оставлю, — читаю скорее по губам, потому что в ушах продолжает шуметь слишком сильно.

— Что происходит? — хватаю этого мужчину за запястья, вцепляюсь, видимо, излишне сильно, он морщится от боли.

— Вам все объяснят.

— Это же шутка, да? Розыгрыш? Жестокое представление. Разве можно продать человека? Это ведь противозаконно!

— Простите… Это не я решаю.

— А кто? Валиев? — усмехаюсь горько. — Охранник моего отца? Смешно! Интересно, как он себе представляет, ну заплатил, за дом… Но зачем делать это дикое представление…

— Давно уже не охранник, — раздается глубокий низкий голос, и я вздрагиваю. Отпускаю несчастного ведущего, на котором к этому моменту уже лица нет. Да и сама я не в лучшем состоянии, тошнота подкатывает к горлу, руки дрожат, в глазах темнеет. Боже, что я сейчас наговорила со страху? Охранником Тагира назвала? Идиотка, подлила масла в огонь, это точно. Унизила… Снова.

— Да, я в курсе, — оборачиваюсь резко, наблюдаю как ведущий буквально просачивается в дверь мимо Валиева, выглядя испуганным и скукоженным. — Послушай, извини, за то что я сейчас сказала… Не хотела тебя задеть… Просто… Это все слишком. Я не думала, что попаду на такое дикое представление.

— А чего ты ожидала, приходя сюда? — спрашивает Валиев, проходя в центр комнаты. Он направляется к глубокому кожаному креслу возле электрического камина. Любимое кресло отца. Опускается в него, закидывает ногу на ногу. И снова оглядывает меня с головы до ног тяжелым взглядом. Глаза врага, глаза хищника, холодные, жестокие и грозные. Их взгляд замораживает, они полны презрения, они уничтожают меня, мою гордость, мою личность. В голову вдруг приходит, что мне еще долго эти глаза будут сниться в кошмарах.

— Я не обязана объяснять зачем пришла! Но уж точно не ожидала такой подставы… Это было отвратительно. Ты доволен? Это ты устроил этот фарс?

— Пока еще не доволен.

Холод в голосе Тагира заставляет поежиться.

— Я не хочу продолжать этот разговор! Мне нужно домой…

Как же трудно сдерживать слезы, держаться уверенно, но почему-то я уверена, если сломаюсь — будет только хуже. Хищнику нельзя показывать свою слабость… Нельзя сжиматься от страха под этим острым и тяжелым взглядом.

— Ты ведь понимаешь, что я не могу… не могу здесь оставаться. Ты знаешь, что у меня маленький ребенок! Я нужна дочери…

Стоит только подумать о Насте, и вся моя решимость, ошметки смелости, начинают рассыпаться. Я выть готова от страха. Как же больно, как же стыдно! Из последних сил сражаюсь с эмоциями, готовыми захлестнуть меня. Нельзя чтобы Валиев увидел их, чтобы понял насколько я слаба и уязвима перед ним…

— Странно, что ты вспомнила о ребенке. Почему не подумала, когда шла сюда в этом платье, с этим хлыщом?

— Тебе правда это нужно? Читать мне нотации, как нерадивому подростку?

— Нет. Ты уже не подросток, Вилена, и я не собираюсь учить тебя жизни. Но меня бесит, когда ты прикрываешься своим плодом, когда удобно.

Он произнес это так презрительно… Назвал Настю плодом, словно моя девочка — неодушевленный предмет! Внутри вспыхивает обида, ярость. Кто он такой, чтобы говорить со мной так?

— Ты ничего обо мне не знаешь, ясно? Я ухожу…

Делаю всего один шаг к двери, но слова Валиева заставляют снова замереть на месте.

— Мне надоел этот разговор, Вилена. Можешь наивно думать, что все не по-настоящему, — Тагир поднимается из кресла и направляется ко мне. Я пячусь назад. — Но правда в том, что я тебя купил. Ты стояла на сцене, на тебя делали ставки. По тебе не было заметно, что это неожиданность или шок для тебя. Что тебя заставили надеть это платье и силой накрасили. Я не планировал покупать тебя. Скажем так, это было спонтанно. Я вдруг вспомнил твою детскую настойчивость. И решил дать тебе наконец то, о чем ты так долго мечтала. Теперь ты совершеннолетняя…

— То есть тебя только это всегда волновало? Не попасть под статью о малолетке? Ты вменяемый вообще? Как насчет того, что торговля людьми тоже противозаконна?

— Я бы никогда не тронул молоденькую. Для меня дело не в законе, а в моих собственных принципах. Они же, мне говорят, что если взрослый человек себя продает, то почему нет. На любой товар найдется покупатель.

— Это не так! Это… меня обманули.

— Избавь меня от жалкого лепета, Вилена. Сними трусы, подойди к креслу, и нагнись…

Моя рука взлетает в воздух, чтобы дать мерзавцу пощечину, прежде чем успеваю сообразить, чем мне это грозит.

Но Валиев оказывается проворнее. Он меня буквально сгребает в охапку, два шага, и мы возле кресла. Я кричу, визжу, вырываюсь, но его хватка стальная.

— Нет, нет! Прекрати, слышишь? Не надо!

Я захлебываюсь слезами. Поверить не могу, что все будет так… Мой первый раз. С тем, кого я так любила когда-то… И кого безумно сейчас ненавижу.

— Не понимаю, зачем ты изображаешь невинность, Вилена. Во сколько ты родила? В шестнадцать? В семнадцать? Ты из трусов выпрыгивала, желая меня. Так чего сейчас сопротивляешься?

Все еще до конца не верю в происходящее, нет, этого просто не может быть! Тагир просто пугает меня, злится, что я здесь появилась, ненавидит за то что из-за меня сделали с ним. Но он не жестокий, не насильник, я в этом уверена… До той секунды, пока не раздается оглушительный треск ткани и я понимаю, что платье соскальзывает с меня. Меня толкают к дивану, грубо, больно бьюсь коленями о его край, продолжаю кричать.

— Повернись ко мне, — голос Валиева резкий, точно рассекающий воздух хлыст.

Обхватываю себя руками, пытаюсь прикрыться. Поворачиваюсь. Смотрю на жалкую красную тряпку на полу — дорогущее платье, которое Вика взяла для меня на прокат.

Еще один долг… Боже, я точно ненормальная. Меня насиловать собираются, а я все про долги думаю. Так привыкла считать каждую копейку… Как же я от этого устала…

— Смотри на меня, — тон еще более опасный, острый, ему невозможно не подчиниться. У меня от страха начинают стучать зубы. Тагир стоит где-то в метре от меня. Взглянув на него, застываю под холодом черных как бездна глаз. Сердце подскакивает к самому горлу. Чувствую себя абсолютно беззащитной, я такая маленькая и хрупкая рядом с ним!

Я не хочу этого. Не желаю быть жертвой. Не хочу близости. Только не сейчас и не так…

Что это вообще такое? В наше современное время, это же полный архаизм! Как вообще можно платить по счетам своим телом?

Тагир вдруг делает шаг ко мне, и я задыхаюсь от паники. Ощущение что мне вогнали литр адреналина в кровь, разом. Прикусываю дрожащую нижнюю губу, не готовая к такой быстрой атаке.

Отступать некуда, и я, сбросив шпильки, заскакиваю на диван. Стою, прижавшись к стенке, чувствуя себя той самой наивной пятнадцатилеткой, которая когда-то решила соблазнить взрослого парня…