12 месяцев. Необычные эротические приключения - Генрих и Ксения Корн Страница 16

Я дёрнула сильнее, и дверь поддалась. Массивная кованая дверь на проржавевших петлях. Её, похоже, никогда никто не открывал.

В проём на меня хлынул ослепительный свет, и я зажмурилась. Там, за дверью, было лето – солнце, зелёный луг, цветы, щебетание птиц, летний ласковый ветерок и ощущение радости. А вдали стояла белая беседка в виде ротонды с колоннами. В беседке сидели двое – женщина и мужчина.

– Ну, наконец-то ты нас услышала, – с улыбкой встретила меня она, молодая и красивая блондинка в откровенно-прозрачном платье, а под ним совсем ничего. – Меня зовут Ксения!

– Генрих! – мужчина запросто, как старый добрый друг, поцеловал меня в щёку, почти в губы. Высокий, серьёзный, элегантный. В тёмном поло и белых брюках. Он взглянул на меня пронзительно и закурил сигару.

– Кто вы? – изумлённо спросила я.

– Мы? – Ксения звонко засмеялась. – Генрих, ты слышишь это? Она спрашивает, кто мы!

– Мы твои друзья, – ответил он добродушно, выпустив огромный и ароматный клуб табачного дыма. – Только ты нас не помнишь. Ты всё забыла про себя, Февра. Но теперь ты вспомнишь. Чуть позже. А пока иди, мы будем ждать тебя. Возвращайся и ничего не бойся.

Он назвал меня Феврой. Но разве так меня зовут?

Я вернулась к кованой двери и снова прошла все те двадцать девять ступенек по лестнице в кромешной темноте. Считала их в обратном порядке: двадцать два, двадцать один… шестнадцать, пятнадцать… восемь, семь… И вот опять свет. Комната, в которой горит печь. На столике три чашки, все они дымятся горячим чаем, будто ожидают гостей. И вместо двух кресел – три.

Я вышла из домика и меня окутала метель. Снег, снег, снег…

Зазвонил телефон. Боже, мне уже сто лет никто не звонил.

– Алло, кто это?

– Это Максим. Ты куда подевалась?

– Какой Максим? – я, ещё не до конца проснувшись, никак не могла открыть глаза и с трудом соображала.

– Как какой? С Панкратова хутора, ты чего? Ты где, говорю?

– А… Я ушла от вас. Навсегда. Пожалуйста, не звоните и не ищите меня. Я не вернусь к вам.

– Как ушла? Ты не могла уйти… Забор, ворота, всё было заперто. У тебя же даже одежды нет… Феодора сказала, что ты просто исчезла, просто взяла и растворилась на кровати, и она это всё видела. Но я не верю в это, она же блаженная, врёт всё. Это она выпустила тебя, да? Ты замёрзнешь, глупая. Погибнешь же! Иди домой, дура непутёвая. Феврония!..

Я выключила телефон и разлепила глаза: сколько я проспала? Такое чувство, что целую вечность. И, кстати, где я?

Роскошная комната, впереди стена стеклянным полукругом, где-то там виднеется пляж и море. В открытую дверь на веранду приятно врывается прохлада ветра. От его дуновения легонько колышется тюль. Издалека тонко, еле слышно доносятся крики чаек.

Да где же я? Я приподнялась и увидела, что лежу в роскошной, как и всё в этой комнате, постели под балдахином, на хрустящих, с цветочным запахом, простынях, совершенно обнажённая.

– А, ты проснулась! – в комнату вошла она, Ксения, приветливая и точно светящаяся. – Ну и долго же ты спала! Здравствуй, помнишь, кто мы?

Вслед за ней появился и Генрих. Я хотела было быстро прикрыться простынёй, но передумала: к чему уже эти глупости.

– Помню, вы мои друзья. Но… где я?

– Мы на острове в Эгейском море. А это наша вилла. Теперь и твоя, – ответил Генрих. – Теперь ты будешь жить здесь.

– Почему моя? – удивилась я.

– Потому, – Ксения присела ко мне на постель и ласково погладила меня по волосам. – Потом всё поймёшь.

Я с облегчением уронила голову на мягкие подушки, утопая в них. Ах, какое счастье… Что это со мной случилось? Неужели это не сон?

– Это не сон? – спросила я.

– Нет. Во всяком случае, не то, что ты думаешь, – сказал Генрих. – Всё по-настоящему. Это реальность.

Он смотрел на меня, как тогда, в беседке, прямо и пронзительно, и мне казалось, что я знаю его, их обоих, всю жизнь. Где они были раньше?

– Феврония, не бойся, скажи нам, ты хочешь чего-нибудь? – Ксения прилегла рядом и жарко заглянула мне в глаза.

А я прижалась к ней – так крепко, как только могла.

– Ничего не надо, просто любите меня, пожалуйста. И зовите меня Февра. Я больше не хочу быть Февронией.