Горец - Валентина Кострова Страница 13

— У тебя разве нет родного человека, кто поддержит? — в горле от его вопроса пересыхает, облизываю губы, смотрю в даль, даже вижу очертания гор.

— Там горы?

— Ты не ответила на вопрос.

— У меня нет человека, который бы поддержал.

— Родители?

— Мама в Италии, папа строит свою новую семью, куда я по мнению мачехи не вписываюсь.

— Я так понимаю, ты с ним поругалась, и поэтому оказалась в клубе?

— Я в клубе всегда тусуюсь перед выходными, не зависимо от того, поругалась или нет. Но когда мы с тобой познакомились, я с ним поругалась.

— Если не секрет, почему?

— Он пригрозил мне урезать бюджет, если я не выйду замуж за человека, которого мне подобрал. Я решила, что достаточно взрослая, чтобы самой выбирать себе спутника жизни.

— Вечная проблема отцов и детей, — усмехается. Проходим мимо магазина, понимаю, что хочу пить. Чая видимо мне совсем мало.

— Купишь воды?

— Хорошо, — скрывается в небольшом магазине, а я идут к дороге, заметив малышню, играющую возле проезжей части. Странно, что никого из взрослых рядом нет. Оглядываюсь, вижу распахнутую калитку. Скорей всего дети вышли без спроса и сейчас перебирали камешки.

Играли два мальчика и три девочки. Забавно, что не все были черноволосыми, смуглыми. Скорей они были русоволосыми, одна девочка с задорными кудряшками, две с прямыми волосами, собранные в простой хвост. Я, потеряв всякий интерес к малышне, отворачиваюсь, замечаю краем глаза, как из-за порота вылетает внедорожник. Во мне нет материнского инстинкта, к детям всегда отношусь с осторожностью, стараюсь особо не пересекаться, но что именно сейчас меня подтолкнуло обернуться, не знаю. Одна из девочек с прямыми волосами бросает камушек на середину дороги, кудряшка не смотрит по сторонам, делает несколько шагов. Я реагирую быстрее. Перебегаю дорогу, хватаю малышку подмышки, неудачно подворачиваю ногу, падаю на колени на эти гребаные камни. Боль в лодыжке, боль в коленках, слезы из глаз — я не думаю. Ни о чем.

Машина проносится мимо. Слушаю свое гулко стучащее сердце в ушах, чувствую, как маленькие ладошки сжимают ткань платья на груди. Опускаю глаза на темную макушку. Епт твою мать! За одну гребанную секунду я поседела на полголовы. У меня даже жизнь не успела перед глазами промелькнуть, слишком коротка.

— Алена! — голос Давида полон напряжения. Подбегает ко мне, присаживается рядом. Поднимаю на него глаза, он сначала смотрит на меня, потом опускает взгляд на ребенка. Его не спасает даже загар, вижу, как бледнеет, расширяются зрачки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Над головой раздается несколько женских голосов на непонятном языке, сразу возникает шум, гам, образуется толпа. Давид выпрямляется, гневно начинает отчитывать какую-то женщину, а я все еще держу девочку в своих объятиях, а она почему-то не сильно реагирует на громкие разговоры. Всматривается в меня своими большими медовыми глазами, выражение которых ну совсем не детское. У нее невообразимо пушистые ресницы, пухленькие губки, при этом она не выглядит упитанным ребенком, я бы сказала, что немного худощава.

Мне хочется попросить всех заткнуться. Слишком много суеты из-за ничего, хотя это я торможу, последствия шока. Смотрю на Давида. Выглядит холодным, отстраненным, сердится, в голосе металл, каждое непонятное слово бьет больно, даже мне неприятно. Отчитываемая женщина уже во всю рыдает, заламывая перед собой руки.

— Иди ко мне, Хадя, — ласково произносит Давид, осторожно забирая у меня девочку. Она обхватывает его за шею, кладет свою головку ему на плечо, продолжает смотреть на меня сквозь ресницы. Я чувствую на своем лице ее внимательный взгляд.

— Ты можешь встать?

— Я? Конечно, не принцесса! — не спеша поднимаюсь, скрывая за широкой улыбкой боль. Больно ноге, скорей всего потянула, еще ноет коленка, задирать платье при толпе незнакомых людей не хочу и не желаю. Сделав шаг, прикусываю губу, одариваю Давида веселым взглядом, он хмурится. Что-то быстро говорит рядом стоящей девушке, та кивает головой, забирает у него малышку. Я не успеваю понять, что он задумал, как подхватывает на руки. Рефлекторно обнимаю его за шею, прижимаясь к груди.

— Держись крепко. Скорей всего подвернула ногу, — и как рыцарь в дамских исторических романах понес меня к дому своей бабки. Будь я чуток романтичнее и питала к нему какие-то чувства, нафантазировала себе сейчас великую любовь вопреки всем обстоятельствам. Слава Богу, такого бреда у меня в голове не возникает, я прекрасно понимаю, что Давид просто поступает по-мужски. И все же пахнет от него вкусно, я не ошиблась.

— Что случилось? — встречает нас бабуля, едва Давид со мной на руках появляется во дворе. — Почему Хадя здесь?

— Алена ее спасла.

— В смысле?

— Фатина кинула камень на середину дороги, та побежала за ним. Из-за поворота вылетел джип, — как он умеет так спокойно рассказывать ужас? У меня вновь руки холодеют, едва я вспоминаю, с какой скоростью пронеслась мимо машина. Прихватила не только пыль, но и мою душу, до сих пор еще не вернулась обратно в тело.

Вновь разговор ведется на местном языке. Девочку уносят, меня тоже куда-то несут. Оказывается в какую-то спальню. Давид осторожно кладет меня на кровать, снимает с ног балетки.

Какие у него длинные пальцы… И ногти ухоженные. Не обкусанные. И подушечки не сильно шершавые, по-мужски огрубевшая кожа. Каждое прикосновение бросает в дрожь. Я вздрагиваю, а он хмурится.

— Вроде перелома нет. Сейчас забинтуем, поедем в травмпункт, сделаем снимок. Где еще болит?

— Коленка, — задираю подол платья до бедер, рассматриваю содранную кожу, рядом шумно выдыхают. Или мне показалось? Поднимаю глаза, Давид не спешит отвести свои в сторону. У него итак черные глаза, сейчас вообще превратились в черную дыру, я не сразу понимаю, что перестаю дышать. Он нависает надо мной, склоняется все ниже и ниже, вот его дыхание уже на моих губах. Непроизвольно их облизываю языком, делаю глубокий вздох. Что происходит? Почему он так странно на меня смотрит? Почему в груди становится жарко? Какой-то момент я упустила между нами, когда внезапно стало вдруг волнительно и думаешь: поцелует или нет.

— Я принесла тут аптечку, — впервые за весь приезд сюда, я рада услышать голос старушки. Поспешно опускаю подол до колен, Давид тоже резко отстраняется. — Иди, проведай Хадю, — это она приказывает внуку покинуть комнату, я не провожаю его спину взглядом. Смотрю в сторону, больше всего интересуют обои, красивый на них узор.