Наказание Дамира - Ана Сакру Страница 12

Жить все-таки так хорошо!

И почему наиболее остро это ощущаешь именно в такие, ничем по сути не примечательные моменты? Просто солнышко припекает макушку, просто воздух пропитан северным морем, просто глаза твои с любопытством шире распахиваются, поглощая интересные картинки неизвестной тебе раньше стороны жизни. Просто…

Автомобильный клаксон так резко и оглушительно гудит прямо мне в спину, что я подпрыгиваю на месте не хуже какого-нибудь олимпийского чемпиона, а сердце и вовсе застревает в горле, испуганно там колотясь.

Обернувшись, впираю возмущенный взгляд в хищную морду черного седана, остановившегося чуть позади меня. Ну, и что это за шутки? Я вообще-то по пешеходной иду — никого не трогаю! Скрестив руки на груди, медленно разворачиваюсь к седану полностью и с суровым видом принимаюсь ждать объяснений.

Наглухо тонированное (а по закону ведь нельзя!) стекло водительской двери медленно уезжает вниз, и моим глазам является…

Ну, конечно, кто же еще! Хочется театрально закатить глаза к синему небу…

Дамир Тигранович собственной персоной. И лицо его еще более хмурое чем у меня, отчего я инстинктивно слегка тушуюсь и отступаю на шаг назад.

— Вы время видели, Дубина? — интересуется Керефов своим ровным глубоким голосом, рассеянным жестом проведя ладонью по короткой идеальной бороде.

— Видела, и что? — в ответ хамлю я.

И да, я это даже понимаю! Просто нечего было меня пугать. Сердце до сих остервенело бьет по гландам, не желая занимать отведенное ему место в грудной клетке.

У Керефова от моей наглости на секунду взлетают вверх брови, а потом, упав обратно, сходятся на переносице в одну грозную линию.

— И вы всегда приходите на работу в обед? Еще и таким прогулочным шагом, — нарочито ласково любопытствует он, — Я сзади ехал, переживал, что прямо на асфальте сейчас растянитесь прилечь — отдохнуть. Как бы не задавить ненароком.

— Да, и поэтому оглушить меня решили, чтобы точно не уснула? — возмущенно буркаю я.

Дамир поджимает губы, сверкнув черными глазами. Обводит всю меня быстрым сканирующим взглядом, кривится, будто у него кольнул ноющий зуб, и, тяжело вздохнув, кивает в сторону пассажирского кресла рядом с собой.

— Садитесь, Евгения, я вас довезу.

— Я дойду, спасибо. Постараюсь побыстрей, — гордо заявляю я, делая еще шаг в сторону.

Черные глаза опасно сверкают второй раз, от чего меня бросает в странный жар, Дамир Тигранович берет паузу, почему-то уставившись немигающий взором на мою толстовку в районе груди, которую, конечно, за мешковатым балахоном можно разглядеть, только если у тебя вместо глаз рентген.

По смуглым скулам Керефова прокатываются желваки, и он снова смотрит мне прямо в глаза.

— Так, Дубина, быстро сядь, — цедит глухо, но в ушах у меня почему-то его низкий голос гудит как колокол, — Так понятно?

Сглатываю. Выдерживаю секундную дуэль взглядов и…опускаю глаза.

— Так понятно, — слабовольно киваю, признавая власть более сильного в данных обстоятельствах бойца, — Да.

* * *

Захлопнув за собой дверь автомобиля Керефова, я попадаю в другой, тревожный для себя мир. Здесь слишком бесшумно, слишком интимно и слишком все пропитано хозяином машины. Запах выделанной кожи, качественного пластика, чистоты и мужских духов заполоняет легкие и въедается в одежду мгновенно. И я всерьез начинаю переживать, что мне от этих ароматов и за день не избавиться.

Откидываюсь на спинку своего сидения, зажимаю ладони между коленок и устремляю невидящий взгляд прямо перед собой. Пара минут, и мы уже будем на месте. И это разъедающее насквозь чувство неловкости уйдет. Это глупо, но при такой близости к этому мужчине ощущаю себя блохастым котенком, которого подобрали из жалости. Опускаю взгляд на свои короткие не накрашенные ногти и снова прячу руки между ног- ощущение усиливается. Далее мой взгляд падает на запылившиеся во время прогулки, когда-то белые кроссовки, и это мерзкое чувство достигает апогея. Черт…

Тем более, я то и дело почти физически ощущаю на себе чужой напряжённый взгляд. И что Керефов, разглядывая меня исподтишка, тоже все это подмечает. Мне бы, конечно, хотелось верить, что я ошибаюсь, но…

Машина трогается с места.

— Евгения, вообще-то у наших офисных работников принят дресс — код. И это точно не спортивная обувь и не толстовки, снятые с бывшего парня, — расслабленно выдает Дамир Тигранович, откинувшись на своем сидении и плавно поворачивая руль одной рукой.

Щеки мгновенно жарко вспыхивают. И я кусаю губы, чтобы не выдать что-нибудь лишнее. Инстинктивно поджимаю грязные кроссовки под свое кресло и бросаю быстрый злой взгляд на блестящие чистотой, идеальные ботинки Дамира…Будто сам себе их перед выходом вылизал…Козел.

— Я не ваш офисный сотрудник, Дамир Тигранович, — отвечаю наконец через пару секунд, поворачиваясь к нему. Вижу, как мгновенно каменеет его лицо от одной моей попытки возразить, и добавляю, чтобы смягчить свое заявление, — И меня никто не предупреждал.

У Керефова дергается кадык. Почему-то при виде этой прозаичной картины мне тоже хочется сглотнуть.

— Считайте, что я вас сейчас предупреждаю, Дубина, — чеканит он, так прямо и не смотря на меня. Его длинные смуглые пальцы, покоящиеся на руле, на секунду сжимаются крепче, и Дамир вкрадчиво добавляет, — И временно вы — МОЙ сотрудник. А значит ВЫ приходите к девяти, не нарушаете субординацию, придерживаетесь делового стиля. Ясно?

И мне достается косой жгучий взгляд. Такой жгучий, что лицо начинает гореть сильнее, а во рту так печет, будто мне насыпали на язык чили, и я теперь вполне способна изрыгать огонь. Но я держусь…Пока.

— Ясно, — и все-таки голос предательски звенит, словно натянутая тетива, — Ещё что-нибудь?

— Не бухать по будням, но я уже говорил, — неожиданно весело хмыкает Дамир Тигранович, чем выбивает почву у меня из-под ног, потому что я только что очень- очень злилась, но он…Что? Шутил?

— Ну, и юбки приветствуются, Дубина, — уж совсем странным бархатным голосом добавляет Керефов и хитро косится на меня, — Есть у вас?

— Извините, Дамир Тигранович, бывших парней в юбках у меня не было, — глухо парирую я, мстительно вспоминая ему характеристику, данную моей любимой толстовке.

Боковым зрением ловлю, как он давит в себе загорающийся внутри смех. И почему-то меня буквально парализует эта картина. То, как он поджимает губы в тонкую упрямую линию, но на щеках все равно проступают глубокие, совсем мальчишеские ямочки, и даже коротко стриженная борода их не способна скрыть. То, как вспыхивают искорками черные, пронзительные глаза и словно начинают светиться изнутри. Воздух в машине будто густеет, пропитывается чем-то и мне становится сложно дышать. Накатывает легкая паника, душно, мозг смутно сигнализирует об опасности…Я хмурюсь и тру лоб, прикрывая глаза. Кажется, мы уже приехали, и Керефов паркуется. Немного отпускает…