Моя вопреки - Алекса Адлер Страница 12

− О да. И их подарок. Могу я полюбопытствовать, какие подарки любит императрица? — склоняет голову набок жрец.

− К чему вам эта информация? — сужаю глаза.

− Наставнику не запрещено делать ученице подарки, − буквально пожирая меня глазами, сообщает он. — Чтобы поддержать мотивацию к обучению. С разрешения Повелителей, естественно.

− Можете не стараться. Меня радуют только подарки от моих любимых мужчин, − заявляю, вскинув подбородок. Вырывается просто. Каюсь, чтобы уязвить, показать, что ему ничего не светит. Дать отпор хоть так.

Эта манера Сэтору откровенно демонстрировать свой интерес, при этом формально соблюдая правила, поначалу меня просто нервировала, а сейчас уже начинает откровенно бесить.

− Любимых, − перекатывает он на языке вырвавшееся у меня слово. — Императорам можно только позавидовать. Мало кому из высших ашаров удаётся узнать, каково это — быть любимым. Ну так что? Ты решила, что хочешь узнать?

В тёмном багрянце его глаз вспыхивают алые огоньки.

− Да, − киваю, отворачиваясь обратно.

Смотреть будущее моих сэ-аран, или своё собственное, я не рискну. Своих детей тоже. Нечего ему показывать это. Мало ли как он потом воспользуется этими знаниями. Любого, кто входит в наш ближний круг, жрецу нельзя показывать. По крайней мере, пока мои мужья не разрешили мне иное. О том, чтобы увидеть своих родных, вообще речи не идёт. Нельзя ему давать такое оружие против себя.

Поэтому я решаю посмотреть будущее самого Сэтору. Если получится, конечно. Вот какая информация будет мне и моим сэ-аран гораздо полезней. И с меньшей вероятностью навредит, попав к самому жрецу.

− Что мне делать? — спрашиваю, утвердившись в своём выборе.

− Сосредоточься на своём запросе, − и снова этот голос совсем рядом. Странным образом настораживает и усыпляет бдительность одновременно. Убаюкивает и гипнотизирует. — Дыши размеренно, глубоко. Думай о том, кого хочешь увидеть. Уверь себя в том, что тебе это очень нужно и важно. Что ты просто обязана знать. Если Абсолют выбрал тебя, чтобы наградить этим даром, значит, твой разум достаточно гибкий для этого. Ты способна сама внушать себе нужные убеждения, рушить свои внутренние установки и программировать себя на новые. Так делай это. Убеди себя, что ты можешь. И границы в твоём сознании исчезнут. Ты сможешь видеть.

Сэтору почти поёт, погружая меня в состояние транса. Или это я сама себя погружаю, действительно полностью концентрируясь на желаемом.

Да, я хочу увидеть его будущее. Хочу знать. Должна! Чтобы понять − враг или нет.

Чтобы увериться в своей безопасности от него.

Я хочу видеть…

Мир вокруг подёргивается сизой дымкой, обесцвечивается прямо на глазах. Меркнет и растворяется. Исчезает голос Сэтору. А потом из сизого марева начинают вырисовываться новые силуэты. Новые образы. Другое помещение, незнакомое мне. Тёмные стены и живое пламя в огромных металлических чашах. Раздражённые голоса. Мужские.

− Не ты глава, Норихнар. И не тебе решать.

− А кому тогда? Тебе, щенок? Сколько стоит твоя преданность своему Дому? Чем тебя подкупили Правящие? Посмотри, до чего ты довёл свой род! Скольких из нас казнили, в угоду твоим так называемым союзникам! Ты доволен, племянничек? Всем отомстил?

− Ты бредишь, − с ненавистью выплёвывает Сэтору в лицо своему дяде. — Жажда власти застила вам с отцом глаза. Заставила забыть предназначение Просвещённых. Мы все служим Абсолюту, разве нет? Все казнённые, включая отца, нарушили данные им заветы и законы. И если понадобится, казнённых будет больше. Я вычищу ряды Просвещённых от гнили! Поставлю на путь истинный.

Я вижу их двоих всё чётче. Двух непримиримых противников, застывших друг напротив друга. Высоких, жутких в своей пламенной мощи. Красные волосы жрецов сейчас кажутся языками пламени, тогда как их фигуры, затянутые в тёмные одежды, сгустками тьмы.

− Не надо пускать мне пыль в глаза, Сэтору, − цедит Норихнар. — Я знаю, что тобою движет. И это отнюдь не благородное желание служить Абсолюту. Ты всегда…

Голос брата Менетнаша обрывается внезапно, и вся картинка рассыпается сизым пеплом. Он вздымается, подхваченный несуществующим ветром и уносится прочь. Кое-кто, незримо присутствующий за моей спиной, не позволил мне досмотреть. Не дал дослушать…

Вот, значит, как? Секреты свои держишь?

Я всё ещё здесь. И если мне не позволяют увидеть этот разговор, я могу посмотреть что-то другое. Какой вариант будущего для тебя самый желаемый, жрец?

На этот раз концентрация даётся ещё проще. Наверное потому, что я уже погружена в нужные слои подпространства, моё сознание уже в трансовом состоянии.

На этот раз я сразу узнаю комнату. Это спальня. Наша с мужьями.

На миг у меня даже мелькает мысль, что наш странный сеанс общения со жрецом закончился, и я уже вернулась в императорские апартаменты. Просто почему-то не помню этого.

Но потом я вижу кровать. И пару на ней. Дыхание вырывается из груди испуганным всхлипом. Нет! Нет, этого не может быть! Я… не хочу смотреть… Но уже не могу не видеть.

Ритмичные движения, тихие женские стоны. Огромное мужское тело… стальные напряжённые мышцы… плавные толчки мускулистых бёдер. Смуглая, бронзовая кожа, длинная огненная коса, вьющаяся по широкой спине… И белокожая девушка в коленно-локтевой позе под мужчиной. С русыми волосами и вполне заметным животиком, где-то на пятом месяце беременности с виду. Мужская рука на тонкой шее. Сэтору и я.

Задыхаясь, шарахаюсь от этого видения, мгновенно вываливаясь обратно в реальность. Пелена стыда и ужаса застилает глаза багровым туманом. К горлу подкатывает удушающий ком. Хватая ртом воздух, я вскакиваю с дайрата и едва не падаю, наступив на юбку собственного платья. Но меня внезапно подхватывает за локоть мужская рука, удерживая на ногах. Помогая удержать равновесие.

− Нет! Не трогай меня! Не смей! — вырываюсь, отпрыгивая. Зрение всё ещё расфокусированное, но надвигающегося на меня Сэтору я вижу совершенно отчётливо.

− Осторожно, Лина. Ты себе навредишь, − заявляет этот… этот… Боже, что я только что увидела!? Как такое может быть!?

− Этого не будет! Никогда! Слышишь?! — шиплю ему в лицо. — Я ни за что тебе не дамся!

И словно всего этого мало, дверь в кабинет внезапно с грохотом распахивается, едва не разлетаясь в щепки, и на пороге появляются мои сэ-аран.