За гранью грехов - Лана Мейер Страница 12

— Такая пошлая девочка, — горловое рычание обжигает горло, когда выдыхаю в ее раскрытые от ужаса губы. Она издает нежно-томное «ах, больно, кретин», от которого кровь начинает адски печь вены.

— Вечно ты все переводишь в горизонтальную плоскость, Ри, — надменным тоном вскрываю ее броню я. — Но если тебе интересно, то да — кайфую я только от чистых и невинных ртов, не подпорченных вялыми членами, — без сомнений, пятьдесят — это не возраст, но своего отца я мог бы обозвать словосочетанием похуже, чем «жадный старикашка». Хотя ему никогда не дают свои годы.

— С такими и презерватив не нужен. Но мы здесь не для того, чтобы говорить на такие личные темы. Не так ли? — возвращая хладнокровие и полный контроль над ее дрожащим телом себе, заглядываю в синий омут возмущенных глаз.

— Ты хочешь использовать меня, — выявляет очевидное Эра. — Хочешь, чтобы я была долбанным теннисным мячиком между вами двумя. Я не позволю. Отказываюсь. Ты меня не заставишь, Кинг. Мне нечего терять. Хоть пристрели на месте!

Ах, детка, если бы это было правдой. Мы оба знаем, что тебе есть что терять. Более того, ты хочешь вернуть то, что уже утратила.

— Разве? — выдыхаю, усмехнувшись и выгнув бровь.

— Да. У меня уже давно ничего нет. Ничего не осталось. Не за душой, ни в душе. Разве не заметно? — продолжает буянить сумасшедшая женщина, которая все равно прогнется под мои условия.

Зачем ты тратишь время?

— У тебя есть свобода, — стоит лишь мне косвенно напомнить об одном случае, как взгляд Эриды меняется. В нем отражается такая боль, страх, отчаяние и ужас, которые не каждая сможет вынести.

Разумеется. Тюрьма не место для таких привлекательных, пусть и тощих, девочек. Нет ничего страшнее, чем потерять свободу, для такой, как Эри. Готов поспорить, она выбрала бы смерть, а не оковы.

— Ты не посмеешь манипулировать этим, — осознав, о чем речь, выплевывает девушка. — У вас, Кингов, совсем нет совести. Я ни в чем не виновата. Ваша семейка — корень всего зла, врата ада. А ты смеешь, угрожать мне…

— Чем этим? — тут же делаю вид, что не понимаю, о чем речь, не раскрывая карт прямо.

— Ты…ты…, — окончательно запутавшись в том, знаю ли я ее грязную тайну, восклицает Эрида. — Невыносимый ублюдок. Ненавижу тебя! Вас обоих. Оставь меня в покое…, — в ее голосе нет мольбы, лишь неимоверная усталость от исполнения главной роли в ее жизни — роли куклы.

— Есть такая фраза: люди всегда говорят другим то, что испытывают по отношению к себе сами. Так за что ты себя ненавидишь, Эра? — вновь фокусирую взгляд на ее глазах, заглядывая в лицо каждому ее дьяволу. — Ты сама довела себя до такого состояния. Ты была той, ради которой не грех себе шею свернуть. А стала…, — брезгливо морщусь, вспоминая образы того, как похабно ее лопали в баре. — Я видел записи с твоей работы, Ри. Так это предел твоих мечтаний? Подставлять задницу пьяницам и пустоголовым отщепенцам? Ты способна на большее, и мы оба это знаем.

— Не притворяйся, что твоим щедрым предложением хочешь помочь мне.

— Я и не притворяюсь, — раскрываю ладони, выставляя их вперед. — Я никогда и никому не помогаю, когда нет личных выгод. Ты меня тоже немного знаешь. От отца я унаследовал расчет во всем — пожалуй, за это стоит быть благодарным старому ублюдку. Но мои методы в игре на большом поле совершенно иные.

Скрестив руки на груди, Эрида взмахивает волной из пышных волос, пока не убитых отсутствием «SINS-20». Особенность его воздействия и прекращения поступления его в кровь состоит в том, что он разрушает очень медленно, растягивая пытку и период истления организма на долгие годы.

— Откуда в тебе это Дэниел? Желание со всеми играть? Измываться над людьми, словно психопат из «Пилы»? Открой мне страшную тайну. Покажи мне свое слабое место, — в следующее мгновение, в груди все леденеет от ее действий.

Стоит лишь Ри коснуться пуговицы на моей рубашке, и повести своими грязными пальчиками вниз, по напряженному прессу. То, с какой бесцеремонностью, смелостью и уверенностью она трогает меня — поразительно и омерзительно одновременно. Кровь закипает, когда желудок скручивает от ощущения соприкосновения с оскверненным и падшим ангелом.

— Всегда хотела знать, где же оно, — соблазняющим, магическим тоном продолжает девушка, поменяв направление своей ладони. Смотрит на меня влажным, глубоким взглядом, наделенным силой погружать в забвение. Расправив пальцы, Эра разглаживает мою рубашку, пока не добирается до ее воротника. По ее смелому движению я сразу понимаю, что считанные секунды разделяют Ри от соприкосновения с обнаженным участком моей кожи.

Еще чуть-чуть и ее острые коготки заскользят на выемке под горлом. По чувствительным точкам, не закрытым тканью.

— Нет! — рявкаю я, до боли сжимая ее запястье. Резко встряхиваю, отстраняю от себя, выпотрошив всю смелость из наглой девчонки. — Запрещено.

— Почему это? Я помню день, когда мне все было разрешено, Дэниел. Ты сбросил маску ублюдка, и неплохо так, меня трахнул. Мне понравилось. А теперь…как там? Я слишком грязная, да? — по изнанке груди царапает, легкие сжимаются от ее близости.

Ощущаю, какой каменной становится зона плеч и бицепсов, когда она прижимается ко мне своим хрупким телом, через надежные слои одежды. Словив все мои ощущения, балансирующие на грани похоти и отвращения, Эра аккуратно поднимается на цыпочки и тянется к моему уху:

— Тогда ты прав, Дэниел. Меня трахал Роберт. Каждый гребанный день, он меня трахал, — с огромной ненавистью и обидой в голосе цедит Ри, отчего меня мгновенно бросает в отвергаемый самим собой жар. — Я очень грязная.

Толкаю охреневшую суку обратно на стул. Не сильно. Не с целью причинить боль или физически ранить, а унизить и показать ее место.

— Итак, от слов к делу, — просверлив прицельным взором наглую и лисью мордочку Эры, чеканю я. Бунтарка вновь на автомате тянется за сигаретой, и мне приходится ударить ее по пальцам, вернув в наш разговор. — Я предоставлю тебе выбор.

— Как пафосно звучит, — играя бровями, парирует девушка. — Ладно, продолжай строить из себя Господа Бога. Это забавно.

В следующую секунду я достаю из кармана брюк то, что в корне меняет черты ее лица. Веселое настроение и бодрый запал, желание перечить мне.

Посмотрим, как ты теперь запоешь, девочка.

Выставляя вперед раскрытую ладонь, демонстрирую Эре два продукта, представляющие собой ампулу с «цветком бессмертия» и черную таблетку. Так хорошо знакомую ей таблетку.

— Знаешь, что это?

Ответ читаю в округлившихся глазах Эры. Я буквально в реальном времени, замечаю, как сохнут ее губы, от желания стиснуть зубы и сожрать мою руку — лишь бы не упустить шанс побаловать свои десна препаратом, что ненадолго вернет ее к жизни.

Эрида тут же меняет позу на стуле, что из расслабленно-бунтующей, становится более пресмыкающейся, раболепной. Теперь она готова пойти на компромисс. Жажда маленькой эйфории для мозга затмевает ее желание продемонстрировать мне все оттенки своей гордыни и тщеславия.