Разыскивается миллионер без вредных привычек - Ирина Шайлина Страница 12

Можно, да. Подняться на три этажа наверх, в наш пустой офис, на новый диван. Снять с себя напряжение, перестать думать о навязчивой сумасшедшей девице. Так просто… Смотрю на Наташу — милая. Со всех сторон знакомая, никаких сюрпризов и чужих котов. И блузка тоже расстегнута, правда, не так провокационно — на две пуговки.

— Наташ, тяжёлый день…

Сказал и самому стремно. Тридцатилетний мужик, проснувшийся утром от адского стояка, и говорящий своей любовнице, что день тяжёлый… Ну, так себе. Ещё бы сказал, что голова болит, блин. Но нет, не жалею. Наташа поднялась, улыбнулась, ушла.

Я испытал облегчение.

Она заглянула ко мне ещё раз, ближе к вечеру. Я успел забрать Никитку, заехать с ним в кафе, доставить домой и вернуться.

— Пожинаем?

И почему такое ощущение, что ребёнка обижаю?

— Завал, — пожал плечами я. — Никак.

Наташа поджала губы. Точно обиделась. Ничего, вот отойду после страховки и зелёных коленок, свожу её в ресторан и безделушку какую-нибудь безделушку поблескучей. И как она меня терпит столько лет?

Домой я постарался вырваться пораньше, помятуя, что у меня там деть совсем один. Никитка одиночеством нисколько не тяготился, мне казалось — наслаждался. Но не стоит забывать, что он ребёнок. И да, я же сегодня няней собирался заняться…

Сын явно соскучился. И лез под руку, мешая резать мясо. Мясо, это единственное, что я готовить умел, ибо жарить мясо должен уметь каждый мужчина. Я смотрел на него и думал. Раньше мне все казалось — вырастет, легче станет. И наконец-то понял, нет не станет. Сейчас даже страшнее. Сложнее. Что не смогу соответствовать. Хорошим папой быть. Вот было ему полтора года, разрешил в луже прыгать — уже прекрасный папа. Лучший в мире. А сейчас… ему восемь только, а он уже целый человек, который пока всецело от меня зависит. И так разочаровать… страшно. И одновременно понимаю, что ребёнок он. Маленький совсем. И наверное всегда таким будет для меня.



— Скоро там еда? — поторопил сын возвращая меня на землю.

Я смотрел, как он ест, и умилялся. Чем пугал и себя и Никиту.

— С тобой все нормально, пап?

— Нормально, — отмахнулся я. — Ешь. Мне скоро уехать нужно будет. Не забоишься один в темноте?

Спрашивать даже не стоило. Теперь из принципа будет настаивать на том, что справится. Маленький, но чертовски упрямый.

— К Наташе?

Наташу он необъяснимо не любил, поэтому я старался, чтобы они пересекались, как можно реже.

— Если бы… по работе. Не бойся, я за полтора часика обернусь.

Рассказывать, что я еду затапливать собственный склад я не стал. Вовремя вспомнил, что должен быть примером, а сам, вроде как закон нарушаю. Нехорошо. Наскоро принял душ, сжевал ещё один кусок уже остывшего мяса, поцеловал Никитку в вихрастую макушку, и вдруг подумал о том, что все же дома должна быть женщина. Мой сын мелкий совсем, а уже стесняется моих проявлений любви. А вот если женщина есть, все иначе… Естественнее и легче.

— Скоро вернусь, не скучай. Дверь запри изнутри.

Постоял, послушал — дверь запер. Поехал. Топить склад мы решили с Вовкой. Ну не с Наташей же? Вовке я здорово помог пару лет назад, когда его молодая жена сохранялась, третья беременность, а там страсти такие… Первые две закончились выкидышами и с этой все было плохо.

Нашли врачей, нашли знакомых, достали лекарства. Зарплату я Вовке поднял. Я помнил что это такое, когда ты так молод, а твоя жена беременна и денег не хватает катастрофически… Сына они Егоркой назвали, хотя я от подобной чести отмахивался, как мог.

Вовка ждал меня в заранее оговорённом месте.

— Я все узнал, — сообщил он. — Там пластиковые окна фигачат по соседству, шиномонтаж рядом. Дырка в заборе есть, пролезем. А там и к нам. Быстренько затопим и по домам.

Машину мы бросили подальше, пешком шли. Здесь, в промышленной зоне ночами удивительно тихо, только собака где-то брешет. Фонари редкие, заборы кругом. Мы идём торопливо, я себя вором чувствую.

— Сторож? — спросил я у дырки в заборе.

— Бухает страшно.

Мы проникли на чужую территорию. Пересекли. Перелезли через забор к нам. И смешно вроде, и нелепо донельзя — крадемся в ночи и шепчемся воровато. Только ключи вот от склада у меня есть. Открываем, заходим. Свет не включаем, в дело пошли фонарики. Злополучная труба идёт по торцовой стене. У меня и ломик есть, но надо делать, как можно аккуратнее — надо, чтобы выглядело естественно. И трубу, как назло поменяли, новенький пластик.

Зато стена после потопа отсырела, штукатурка отваливается. Ворошу ломиком — так и есть, схалтурили. Новую трубу вырезали в старую. Здесь новый красивый пластик, а там ржавое железо, которое сочится влагой.

— Вот гады, — говорю я и свечу фонариком в дырку. — Опять ведь затопило бы!

Ворошу, ломаю старое железо. Оно податливо гнётся, вода брызжет весёлой струйкой. Надеюсь, не услышат.

— Скорее, скорее, — торопит меня Вовка.

Запираем склад, бежим прочь и хихикаем словно дети. Переваливаемся через забор, падаем. Звук падения оглушителен, но в тот момент я волнуюсь только за свое уже пострадавшее колено.

— Кто там? — внезапно раздаётся голос.

Включается свет, я моргаю. И как-то все… всерьёз не воспринимается.

— Мы мимо проходили, — кричу я.

А Вовка хихикает. Сторож пьян. Мы бы просто убежали, да. Но к воротам подъезжает полицейский наряд, словно специально караулит. Чтобы ему делать здесь, посреди ночи? Меня хватают за шкирку, как котёнка, и в машину. Я ни разу не сидел в полицейской машине. Здесь пьяный дед, Вовка и я. Деревянная скамейка, железные решётки.

— Ребят, у меня склад тут, — говорю я, но меня никто не слышит.

Едем в участок. Там в обезьянник. Здесь хлоркой пахнет и удивительно холодно.

— Маразм, — жалуется Вовка.

А про нас словно забывают. Даже не ходит мимо никто. И телефон отобрали. А меня Никита дома ждёт.

— У меня ребёнок дома один! — кричу я. — Хоть позвонить дайте!

Телефон приносят через полчаса. Полицейский смотрит хмуро, торопит взглядом. Время уже позднее, я звоню сразу Никите. Он у меня взрослый и умный.

— Никит, — почти кричу я, стоило ему только трубку взять. — Я занят… немного. Ты дядь Серёже позвони, сейчас прям, не сиди один дома! И не бойся.

Я не стал говорить, что в обезьяннике сижу — точно испугается. Надеюсь, Серёга итак сложит дважды два.

— Я не боюсь, — бубнит мой сын.

А я вдруг вспоминаю.

— Если придёт девушка с котом, ни в коем случае не впускай!!!