Плен – не подчинение - Альмира Рай Страница 11

Не думала, что так быстро сдамся. Что ярость так легко отступит, оставляя меня наедине с этим монстром и всеми своими мрачными мыслями. Когда я не злилась и не отвлекалась на похоть, становилось больно. И очень страшно. В глазах защипало, а подбородок предательски задрожал. Вот только не хватало сейчас разреветься перед придурком, и тогда он точно воспользуется моментом. Боже, я себя ненавидела за то, что не могла вспомнить. У меня был брат, когда я была подростком. И это все. Я даже не знала наверняка жив ли он сейчас. Ищет ли?

— Ты… — Миша сцепил зубы, так и недоговорив. Я хотела отвести глаза, потому что больше не могла вынести его странный взгляд. В нем было что-то большее, чем всегда. Ни желания, ни голода, ни злости.

Я все еще крепко держала рукоять ножа у его шеи, когда по щекам покатились слезы, и смотрела на мужчину сквозь мутную пелену, даже не стараясь рассмотреть. Будто его и не было передо мной. Какая разница? Все равно ведь победит.

Он убрал мою руку. Завел ее мне за спину, вырвал нож. С грохотом бросил его в раковину. А после поднял меня, усадил на край тумбы и встал между моих ног. А после… ничего. Просто стоял так, бездействовал. Не наказывал меня, даже не пытался причинить боль в отместку. Его лицо сместилось, губы оказались возле моего уха. Он дышал тяжело, опять пытаясь успокоить себя. Я не пыталась. Слезы все равно безмолвно лились, а ком в горле не давал дышать ровно. Но его запах… Его шея и плечо у моего лица, его руки, упершиеся в столешницу по обе стороны от меня, весь он, вставший передо мной горой, действовали так странно. Почему он ничего не делал?‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Нет! — ответила и оттолкнула его. И пока он не особо сопротивлялся, соскочила с тумбы и начала нервно расхаживать по домику, попутно поднимая все, что мы раскидали. — Не нравится мне ни дурацкое имя, ни ты, ни это место. Я хочу найти дом. Вспомнить все и найти. Ты обещал помочь. У нас было что-то вроде договора вчера. И знаешь, что, громила? Ты трахнул меня дважды, а я так и не получила обещанной помощи.

— Я накормил тебя и согрел! — возмутился он так, будто я самая неблагодарная пленница на свете. Когда он вот так складывал руки на груди, они надувались еще больше, и весь его вид пугал меня. В такие моменты приходилось напоминать себе, что он, конечно, дикарь, но боли мне не причинил. Даже после сковородок. Что же… Это давало надежду.

— Ты собираешься помогать или как? — спросила в упор. — Тебе ведь и самому интересно, откуда я свалилась. Ты все время смотришь на меня, как на врага нации. Но если ты такой охрененно прозорливый, что смог прочитать реакцию деда на меня, то разве ты не видишь, что я не вру?

Я свалила все, что собрала, на свободную тумбу, и бросила пригоревшую сковороду в раковину. Очевидно, что готовка не входит в список моих талантов. И я понимала, что здесь не переводят продукты. Миша точно об этом подумал, когда в недовольстве поджал губы и молча вышел из дома.

Мне стало даже немножко стыдно за то, что я так бурно отреагировала. Эмоции взяли верх и полились через край, но теперь, успокоившись, я пожалела. Опершись о столешницу и опустив голову, я набралась смелости и приняла мысль, что со мной случилось что-то очень плохое. Настолько, что мозг заблокировал воспоминания. Возможно, я ввязана в такие проблемы, что лучше никому о них не знать. Может быть, меня до сих пор ищет тот, от кого я сбежала. И точно не для того, чтобы погладить по головке. А дед? Он может не знать меня, но теперь знает, что я здесь.

Дверь скрипнула, и я испуганно отскочила. Громила втащил сани старика с какими-то бумажными свертками и тряпками. Еда! Я набросилась на упаковки, начиная разбирать каждую, и почти ничего из этого не казалось мне знакомым или хотя бы съедобным.

— Что это? — ужаснулась я и поморщилась от жуткого запаха.

— Сушеные грибы, — с не меньшим отвращением ответил он. Мишу заинтересовал только один бумажный пакет. Наклонившись, он достал из него леденец в красно-белую полоску и засунул себе в рот.

Я зависла на виде его губ вовсе не потому, что они были греховно красивым, зажимая эту сладость. Просто в голове короткой вспышкой пронеслось размытое воспоминание. Я даже не могла понять, было ли это воспоминанием. Просто мыслеобраз, где я жадно смотрю на такой же леденец сквозь витрину какого-то магазина, и мои руки окоченели, а стекло покрылось паром от моего дыхания. Я хотела его так горестно, но не могла взять. И брат сказал, что я веду себя как ребенок, а мы больше не дети. Но мы были детьми…

— Эй! — позвал Миша, наклонившись над санями. Он ведь дразнился, подсунув конфету так близко. Точно дразнился. — Не стесняйся, чувствуй себя как дома. Если захочешь пососать, только скажи. У меня есть чем тебя угостить.

Я сосредоточилась на его глазах и поняла, что прямо сейчас сижу на коленях перед ним с отвисшей челюстью, и пофиг, что между нами сани. Его «леденец» при большом желании все равно мог до меня дотянуться.

— И повезло же мне попасть к настолько приветливому и душевному хозяину, — съязвила я, опуская взгляд.

— Это нет? — разочаровано спросил он и поставил передо мной ботинки. Его голос зазвучал совершенно иначе, без издевки, серьезнее некуда. — Тогда бери консервы, штаны и обувайся. Мы идем искать твою машину.

Я с надеждой уставилась на мужчину и даже подскочила. Кажется, он не шутит.

— Не уверена, что она моя, — сразу объявила, подбежав к нише в стене. Последние штаны таны были на три размера больше, но плевать. — Внутри совершенно пусто.

— Но хотя бы будет ясно, в каком направлении ты двигалась, — произнес Миша, пока я обувала его уродливые сапоги. Сам обошелся кроссовками и курткой. Кажется, холод его не особо волновал. А вот я плотнее закуталась в шубу и даже нашла шапку на крючке.

— Хорошо, идем, — произнесла я воодушевленно. Снега на улице было еще больше, чем я помнила. — Ты помнишь, откуда я приползла?

Миша окинул меня придирчивым и подозрительным взглядом, понял, что я действительно не ориентируюсь в пространстве, и с огромным одолжением протянул мне руку. Учитывая то, что наши ноги почти по колена утопали в снегу, от помощи отказываться было крайне глупо. Ну и его рука, как маленькая батарейка — огромная и теплая. Он потащил меня за собой, передвигаясь довольно легко, я бы даже сказала грациозно, насколько это вообще возможно. А вот для меня каждый шаг казался подвигом.