Казанова - Герман Кестен Страница 11

Покраснев и смеясь, Нанетта прижала руку ко рту Мартины.Мартина оправдывалась, что ведь они заключили братский союз, а Джакомодостаточно умен, чтобы не знать, чем занимаются девушки вместе в постели. Этиневинные признания возбудили Джакомо. Нанетта тоже играла мужа Анджелы? Мартинаответила, что Анджела играла мужа Нанетты. Что говорила Нанетта в постели? Нанеттабыстро крикнула: «Этого никто не узнает!»

«Ты любишь кого-нибудь?», спросил Джакомо и внезапноутвердился в подозрении, что Нанетта соперница Анджелы и любит его. Неужели онвсю ночь должен провести «бесполезно»?

Тотчас он начал зевать, словно сраженный усталостью. Девушкиснова предложили ему свою постель, канапе слишком плохо для него. Мартинапредложила, чтобы все трое спали в постели одетыми. Одетым он спать не любит! Иего честь требует, чтобы все трое спали в постели раздевшись. Любое недовериеобижает его. И разве их не двое против одного? И разве они не видят, что онсмертельно устал?

Наконец сестры пообещали лечь в постель раздетыми, когда онуже заснет. Тогда он повернулся к ним спиной, торопливо разделся, лег впостель, притворясь будто засыпает, и в самом деле заснул.

Он проснулся, когда девушки легли, перевернулся на другойбок и притворялся спящим, пока они не заснули или не сделали вид что заснули.

Девушки потушили свет. Когда он осторожно повернулся клежащей справа, то не знал, была ли это Нанетта или Мартина. Тщательно избегалон малейшего намека на насилие. С дружеской заботой о девичьей стыдливости оносторожно зашел так далеко, что она отдалась ему без сопротивления и в концеконцов предоставила ему свободу действий, как будто во сне. Как продолжаетКазанова, скоро подействовала природа и помогла ему. Уже без сомнений, хранитьли ему девственную невинность, он достиг цели своей мечты.

Старый Казанова довольно спокойно замечает по этому случаю,что тогда он впервые овладевал молодой невинной девушкой, и что только пустыепредрассудки заставляют нас преувеличивать ценность девственности.

Тогда он с восторгом впервые завершил акт любви.

Без малейшей потери времени он со свежей энергией обратилсвои чувства и усилия на девушку по другую сторону, которая тихо спала, лежа наспине. С чрезвычайной заботливостью стараясь не разбудить ее, он придвигался кней гибко и настойчиво и нежно поглаживал, чтобы подольстить ее чувствам, ипонял, что она замерла в ожидании.

Наконец, ему показалось, что почва подготовлена. Он завершилобъятие. В одно мгновение добрая девушка пробудилась ото сна, пылко обняла ипоцеловала его, и разделила его экстаз, пока их «души», как говорит Казанова,«не растаяли в сладострастии».

По пылкости он узнал Нанетту и назвал ее по имени. Онаоткликнулась, что она (и Мартина) будут счастливы, лишь бы он оставался верным!(Ей? Мартине? Обоим?)

Они зажгли свечу и все трое насладились своим видом. Смеясь,они умылись. Новый жар погнал его в объятия Нанетты. Мартина светила им свечой.Потом они поклялись в вечной дружбе и доели остаток копченого языка.

В следующий раз Нанетта тайком достала ему восковый оттисквходного ключа, чтобы с помощью копии он мог приходить к ним по желанию. Онанаписала, что Анджела ночевала у них, все разгадала, и, оскорбленная, покляласьникогда не приходить. Сестер это не тронуло. Счастливый случай,пренебрежительно говорит Казанова, через пару дней освободил их от Анджелы,когда ее отец, художник по фрескам, увез ее в Виченцу.

Итак, могущественный впоследствии соблазнитель Казанова былвпервые соблазнен девочками, и первых женщин, отдавшихся ему, он позналанонимно, в темноте, одну за другой.

Казанова, приверженец группового соблазнения, частособлазнял одновременно сестер или подруг. В своих воспоминаниях, подлиннойэнциклопедии соблазнителей, он ясно учит, что двух женщин вместе легчесоблазнить, чем одну. Одна освобождает другую от стыда и соперничает с другой,из ревности или в насмешку. Двоим легче пренебречь опасностью и неосторожнодостичь пункта, где более стыдно отступать, чем двигаться дальше, и порывстановится сильнее, чем стыд.

На пасху он приехал в имение под Пасеано и узнал от плачущихродителей Люсии, что незадолго до того она исчезла со скороходом графа, парнемпо имени л'Эгле.

Пораженный, ушел он в ближний лес и оплакивал себя целыйчас, цитируя при этом подходящее место из «Неистового Роланда» Ариосто, и былособенно безутешен тем, что несчастная девушка вероятно ненавидит его ипроклинает как первого виновника своих несчастий; если б он не раздразнил ее,ее возможно не соблазнил бы л'Эгле.

Поэтому он решил отныне не щадить невинность девушек. Кстарости он понял, что «эта новая система впоследствии часто заводила егослишком далеко».

Его боль была так велика, сообщает он, что оставалось либоубежать, либо оглушить себя; поэтому за столом он с намеренно бешенойвеселостью влюбился в прелестную девятнадцатилетнюю крестную дочь графа,которая, хотя и была замужем за богачем-арендатором, ревновала к своей сестре,знала множество пословиц, и уверяла Казанову, что никогда не совершит смертныйгрех внебрачного прелюбодеяния с аббатом.

Казанова напрасно осаждал ее четырнадцать дней, до тех порпока на Вознесение целое общество не выехало на природу к знаменитой поэтессеЛуизе Бергали, дочери венецианского сапожника и супруги литератора графаГаспаро Гоцци, который был на десять лет младше ее. Когда вечером возвращалисьдомой, Казанова устроил, что молодая арендаторша села в его двухместную коляскуи приказал кучеру ехать дальней дорогой через лес.

Через полчаса поднялась гроза и испуганная арендаторшапопросила вернуться, но обратно было далеко и кучер продолжал путь. Под гром имолнии дождь полил потоками и молодая женщина вскрикивала от страха. Казановаснял плащ, чтобы прикрыть ее ноги, молния ударила в ста шагах от них, лошадивстали на дыбы, молодая женщина судорожно вцепилась в Джакомо.

Он нагнулся поправить перекрутившийся плащ, ивоспользовавшись случаем поднял ее юбку; когда она хотела его оттолкнуть, новаямолния сковала ее руки. Укутывая ее плащем, он, наполовину следуя движениюколяски, притянул ее к себе, и она склонилась на него в самой счастливейшейпозе. Он не терял времени и изготовился. Она начала упираться. Тогда он сталгрозить, что кучер все увидит, если она совсем тихо не изобразит обморок.Напрасно она бранила его бездельником. Он достиг полной победы, которую«когда-либо получал атлет». Дождь и ветер били им в лицо. Она не моглауклониться от него, говоря только о своей чести и его совести. Он пригрозил,что отпустит плащ, и напомнил о кучере.

Посреди экстаза она спросила, доволен ли он по крайней мере.Он занимался ею до конца грозы. Она клялась, что до конца жизни он сделал еенесчастной, и спрашивала, чего он еще хочет. Потоки слез! Она звала себяпогибшей и позволяла все. Он лишь просил у нею извинения и молил, чтобы онаразделила его страсть. «Я чувствую ее», сказала она, «и да, я прощаю вас».Тогда он наконец ее оставил, и хотел знать, любит ли она его. Но она не сталаскрывать, что он скатится в ад. Небо опять стало голубым.