Леди в бане - Виктор Рябинин Страница 10

* * *

Предвечерней порой весь Рим спешил к Большому цирку, что находился за домом Августа у стыка Остийской и Аппиевой дорог.

Все знали, что кроме обычной программы зрелищных развлечений, на сей раз ещё и состоится смертельный поединок двух непобедимых спектатов – Гемелла и Урта, до сих пор не встречавшихся друг с другом на арене.

Ворота амфитеатра были открыты, и свободные граждане Рима неспешно занимали места, согласно знатности и общественному положению.

Цирк, заново отстроенный после недавнего пожара, поражал размерами и великолепием. Даже поручни вдоль скамей зрителей были отделаны золотом и панцирями заморских черепах, а около рядов проложены канавки для поступающей с гор воды, несущей прохладу. Пурпурный веларий над зрителями защищал их от солнечных лучей. Стоящие между рядами курильницы с благовониями заглушали запахи пота и крови. Специальные устройства над зрительскими местами и управляемые замаскированными рабами, кропили на публику настойками шафрана и вербены. Гирлянды роз и анемонов украшали арену, посыпанную цветами и листьями благоухающих деревьев.

Амфитеатр давно был заполнен, когда в центральном проходе показались носилки с императором и сопровождающей его знатью. Под многоголосое приветствие толпы Нерон и свита не спеша расположились на специальных местах рядом с ареной.

Вскоре префект города подал сигнал к началу представления, и человек, наряженный Хароном, перевозчиком умерших через реки Аида, трижды стукнул в противоположные от входа ворота, которые распахнувшись, впустили на арену андабатов – бойцов в глухих шлемах без отверстий для глаз.

Они являли не очень захватывающее зрелище, так как размахивали мечами вслепую и беспорядочно, и не столько разили насмерть, сколько калечили один другого, выходя из-за этого раньше времени из боя. И если бы не мастигофоры, направляющие и подталкивающие андабатов длинными вилами друг к другу, зрелище затягивалось бы до неприличия, нагоняя на зрителей тоску и скуку. Правда, черни это побоище нравилось, и она громкими криками помогала направлять удары бойцов, бурно приветствуя каждое смертельное попадание. Но знати этот вид программы не нравился своей безликостью.

После боя андабатов, из которых мало кто уцелел, рабы убрали с арены трупы, засыпали кровь свежим песком и вновь украсили арену цветами и листьями. Рабыни в это время разносили прохладительные напитки и угощения по рядам, а зрители ударяли по рукам, делая ставки на победителя предстоящей смертельной схватки.

Но вот прозвучали трубы, и из ворот появились шеренги гладиаторов. В этот раз выступали галлы и фрикийцы. Они двумя шеренгами выстроились по бокам арены, а на середину выступили лапист Гемелл в высоком шлеме с забралом и тяжёлом панцире, прикрывающем его спереди и сзади, вооружённый мечом и щитом, и ретиарий Урт в одной набедренной повязке с сетью и трезубцем в руках. Они громко прокричали императору: «Привет тебе, Цезарь! Идущие на смерть приветствуют тебя!» и сошлись в беспощадном поединке.

Гемеллу, в его тяжёлых доспехах, было нелегко увёртываться от кружащего по арене и всегда готового набросить свою сеть Урта. Но всё же в одном из удачных выпадов лаписту удалось поразить руку ретиария, который в свой черёд нанёс несколько ударов трезубцем по Гемеллу, но не поймав в сеть, так и не сумел пробить панцирь.

Смертельный поединок продолжался довольно длительное время. Оба противника были столь искусны, что не раз сумели обмануть собственную смерть, но с истечением крови из раны на руке, всё заметнее убывали силы Урта. И, наконец, Гемелл сбил ретиария на песок. Приставив к горлу поверженного меч, победитель посмотрел на императора. Нерон держал вытянутую вперёд руку большим пальцем вниз. Тогда лапист, подчинясь воле богоподобного, надавил на своё оружие и отправил душу Урта к праотцам.

Последовавший за этим бой рядовых гладиаторов был по обыкновению кровав и беспощаден, что доставило народу Рима много приятных и волнительных минут.

Гемелл по приказу Нерона всё же был изгнан из Рима. Тем более, что император сам давно присматривался к Негодии и, в конце концов, сделал-таки её своею наложницей. Но кто может перечить власть предержащим на любом витке истории?