Принеси мне, Санта, антидепрессанты - Ашира Хаан Страница 10

— Ты ездишь на желтой «камаро», по выходным любишь кататься на лыжах, предпочитаешь глинтвейн из белого вина, в последнем отпуске был на Кубе, хотя обычно ездишь в Сочи, любишь яркие рубашки и белые джинсы, любимый сорт пива — «Гиннесс», а любому мясу предпочтешь стейк из форели. У тебя две сестры и три племянника, в детстве была собака по кличке Рафаэль — помесь колли с дворнягой. Любимый писатель — Ремарк, а любимый фильм — «Зловещие мертвецы». У тебя шрам под коленкой, потому что в десять лет ты свалился с яблони, ты никогда не спишь под одеялом, коллекционируешь сувенирные монеты из разных стран и городов, гордишься тем, что можешь спеть под Курта Кобейна так, что никто не отличит, и хочешь детей. Много.

На высоко вздернутые брови Максима я просто пожала плечами:

— Соцсети.

— Понятно.

Он отвернулся, чтобы высыпать кофе в турку, а я сидела, поджав под себя ноги, и думала, что вот сейчас точно показала себя совершенно безумной, абсолютно сумасшедшей — в психдиспансере он бы уже, наверное, нажал кнопку вызова охраны. На его месте я бы побоялась и дальше жить в такой близости друг от друга.

— Что ж… — Максим помешал ложкой кофе, принюхался и осторожно всыпал щепотку мускатного ореха. — Зато я тебя не знаю. Ничего, кроме того, что у меня встает каждый раз, как я тебя вижу. Поэтому приходится придумывать о тебе всякую глупую хрень. Например, что ты грызешь ногти…

— Не грызу, — вмешалась я.

— …ешь каждое утро головку чеснока, вытираешь сопли о занавески…

— Не ем и не вытираю.

— …обожаешь французские комедии, где кто-то падает и ему швыряют тортом в лицо…

— Вообще-то я больше криминальные драмы люблю.

— …слушаешь русский шансон…

— Обожаю классический рок-н-ролл.

— …спишь в бабушкиной ночнушке…

— Голой.

Максим бросил на меня быстрый взгляд.

— Зачем ты мне все это говоришь?

— Чтобы не только я мучилась, когда смотрю на тебя.

Он отвернулся от плиты и строго посмотрел на меня. Точнее — хотел, наверное, строго. Даже пристыдить собирался — я уверена. С упреком посмотреть.

Но вместо этого его взгляд соскользнул с моего лица, прошелся горячей волной по декольте, спустился к краю платья и прикипел к бедру, где из-под подола было видно резинку чулка.

Не осознавая себя, Максим сделал шаг вперед, другой.

Его ладонь легла на мою ногу и медленно поползла вверх.

— У тебя холодные руки, — сказала я полушепотом. — Ты все-таки замерз.

— Да, — ответил он, нащупывая выше края чулка полоску голой кожи. — Очень.

— Согреть?.. — спросила я, пользуясь тем, что он наклонился ко мне, и обвивая его шею руками.

— Нина… — мучительно выдохнул Максим. — Почему ты не хочешь меня понять? Это ведь не прихоть. Нельзя спать со своими пациентками. Они влюбляются в психиатров и психологов, потому что им кажется, что мы их понимаем лучше других.

— Что за ерунда, Максим? Я была твоей пациенткой пять минут.

— Нет, Нина. Нет.

— Один раз? — предложила я. — Просто чтобы больше не мучиться. Получить, что хотим, и забыть друг о друге.

— Один раз… — медленно, раздумывая, повторил Максим. Его пальцы под платьем поглаживали внутреннюю сторону моего бедра, забирались все выше и выше. — И я перестану постоянно думать о тебе?

— Ага, — пообещала я. — Перестанешь. И я перестану.

Он резко выдохнул, замер на бесконечно длинное мгновение, а потом время понеслось вскачь.

Максим подхватил меня под бедра, прижимая к себе, перенес на широкий подоконник и рывком развел мои колени, вставая между ними.

Пальцы дернули ворот платья, обнажая грудь в невесомом кружеве бюстгальтера, губы впились обжигающим поцелуем в шею.

Я только и успела, что ахнуть и вцепиться в его плечи, позволяя делать с собой все, что он захочет. А он хотел многого! Платье мгновенно оказалось задранным до пояса, грудь освобождена из оков, трусики стащены. Максим прикусывал то один твердый сосок, то другой, то лизал их, то дул, заставляя покрываться мурашками все тело. Ловкие пальцы хозяйничали между ног, поглаживая, потирая, скользя кругами. Он следил за выражением моего лица и, когда я почувствовала накатывающее тепло, судорожно вздохнул, вгоняя пальцы внутрь меня. Подушечка большого осталась скользить по клитору, растирая по нему смазку.

Я вскрикнула, почувствовав первые искры оргазма, но он не дал им превратиться в обжигающее пламя. Отступил, скинул футболку тем самым ловким и быстрым движением, рванул вниз спортивные штаны, высвобождая немаленьких размеров член.

Господи, он был еще больше, чем мне запомнился. Слишком, слишком большой. Таким хорошо любоваться, но я не уверена, что смогу вместить его в себя! Тем более после двух лет перерыва!

У Максима сомнений не было. Он снова развел мои колени так широко, как сумел, и толкнулся внутрь набухшей головкой. Я закусила губу, предчувствуя, как сейчас будет мучительно больно. Но я так текла, что член входил в меня гладко и легко. А Максим не торопился, надевая меня на себя медленно, растягивая так осторожно, что последние сантиметры я преодолела сама, резко двинувшись к нему и почувствовав, что заполнена до упора.

Максим накрыл мой рот своим, врываясь в него языком, стиснул пальцы на моей заднице и принялся трахать так, как обещал когда-то своими поцелуями. Яростно, быстро, почти полностью выходя и вновь врываясь на полную длину, завоевывая мой рот, завоевывая мое лоно, подчиняя всю меня своему бешеному напору и пульсирующему ритму.

Я только царапала его плечи, вскрикивала, стонала, шептала: «Мамочки!», забывая дышать, дрожала от невыносимости наслаждения, которая волнами прокатывалась по моему телу.

Первый взрыв огня внутри не заставил себя ждать. Я откинула голову и зарыдала во весь голос от забытых ощущений, когда страстный мужчина доводит тебя до пика наслаждения своей дорогой, точно зная, куда идти.

— Еще, пожалуйста, еще… — шептала я, зарываясь пальцами в светлые волосы, но Максим даже не думал останавливаться. Его не нужно было упрашивать. Он ускорил темп, зарычал и стал вбиваться в меня так, что все тело содрогалось от глубоких толчков.

— Нина, Нина, Нина… — как заведенный шептал он мне на ухо, пока я кончала второй раз, а потом и третий. Когда я почувствовала, что внутри совсем уж горячо и тесно, Максим резко вышел из меня, и я скользнула на пол, на колени, без сомнений и колебаний обхватывая губами пульсирующую головку. Он бы все равно не поместился целиком, но это не понадобилось — через мгновение Максим застонал, наполняя мой рот своим терпким вкусом.

Две-три-четыре-пять секунд — я глотала и глотала, он стонал и выгибался, сжимая пальцами край подоконника.

— Кофе!