Мой лучший учитель - Эл Найтингейл Страница 10

«Бинго, мне выпал джек-пот!» — стучало в опаленном страстью мозгу. И все же де-то глубоко в подсознании засела предательская мысль: «Он же это не всерьез. Зачем ему я?»

— Это все так неожиданно, —  призналась и покосилась на дверь, как будто опасаясь, что кто-то войдет.

На самом же деле боялась совсем другого: себя.

— Неужели? — Валентин протянул руку к моей косе и начал медленно расплетать ее. Длинные изящные пальцы пианиста, такие сильные и в то же время нежные, как будто ласкали. Знаю, в волосах нет нервных окончаний, и все же я чувствовала себя так, словно со мной творят нечто невообразимое. — Мне казалось, ты хочешь наших встреч не меньше, чем я. Готова к этому, Ирина?

Голубые глаза опалили огнем страсти. Мне нравилось, когда он называл меня по имени, а не величал этим пренебрежительным «Комарова».

— Не уверена в этом… Я действительно побаиваюсь первого раза.

— А если пообещаю быть нежным и предусмотрительным? Поверь, мне хватит опыта сделать все так, что ты будешь молить о продолжении.

Он запустил ладони мне в волосы и теперь мягко массировал кожу головы. Ну и как прикажете думать о чем-либо, если я уже сейчас готова была молить о продолжении.

— Можно мне подумать? — спросила, невзирая на убойное желание немедленно согласиться.

— Только не слишком долго, — усмехнулся Валентин Петрович и, склонившись, поцеловал в макушку.

— Можете передумать? — поддела я.

Мне действительно было непонятно, с чего он вдруг проявил ко мне внимание. Никогда не считала себя какой-то особенной и заманчивой для противоположного пола. А в то, что такой крутой препод, как Валентин Петрович, влюбится в серую мышку, не могла поверить тем более.

— Могу не дождаться согласия, — поддразнили меня.

Крепкие мужские ладони прошлись вдоль моих бедер, огладили ягодицы. Впервые я пожалела, что не ношу юбок. Впрочем, даже через плотно прилегающие джинсы чувствовалось все прекрасно.

— Вот как…

Я тоже усмехнулась. Вернее, попыталась это сделать. Держаться раскованно и небрежно не позволяли скромность и воспитание. Мама всегда говорила: нельзя позволять парням слишком многого. Хотя сама так и не рассказала мне об отце. Даже имени не назвала. Сколько я ни пыталась разговорить, молчала, как партизан. Все, что мне доставалось, так это всяческие слухи и сплетни.

— Так сколько нужно времени? — уточнил Валентин Петрович таким тоном, будто назначал дату пересдачи, а не свидание. — Выходных достаточно?

Я часто-часто закивала. Двух дней, конечно, будет мало, чтобы решиться на отчаянный шаг.  Но спорить с грозным преподом не было ни сил, ни желания.

— Тогда ступай, Комарова, — он почти привычно хлопнул меня пониже спины. — Иди, пока я не передумал.

Я буквально вылетела из аудитории, наверняка красная, как морозный закат. Да к тому же растрепанная. Никогда не носила волосы распущенными, хотя мама утверждала, что они очень красивые. Мне казалось это неудобным, пришлось бы постоянно их расчесывать и приглаживать.

Но вот когда пробегавший мимо по коридору Бондарев едва не врезался в колонну, призадумалась: что он такого увидел во мне нового, что впервые обратил внимание? Мы с Олегом с первого курса учимся вместе. Но он словно только что увидел меня. Увидел и офигел.

Мне стало смешно и откровенно радостно.

Всем телом вдруг овладела подозрительная легкость, я как будто стала птицей, способной летать под самым небом, подальше от серого пыльного города, суеты, проблем.

— Чего лыбишься, юродивенькая Комарова? — Кузнецова возникла на пути так неожиданно, что я в нее едва не врезалась.

— Не твое дело, — не осталась я в долгу. — Дай пройти.

Хотела обогнуть Катьку, но не тут-то было. Она вновь преградила мне путь своими пышными телесами, а за спиной ее еще и подружки маячили. В институте порой случались потасовки, но я давно научилась выходить из них победительницей. К тому же Катька и Ко из тех собак, которые громко лают, а вот кусать побаиваются. У Кузнецовой уже были проблемы, дважды она чуть с позором не вылетела из института, так что теперь была под колпаком ректора и пристальным вниманием родителей. Одна жалоба или выходка — и ей несдобровать.

— Прикиньте, девчонки, — Катька обернулась к товаркам, ища поддержки и одобрения. — Эта убогонькая специально прикинулась спящей и выдала жесткое порно. Хотела привлечь Вэла своими дурацкими уловками.

Послышалось одобрительное ржание.

— Если даже это и так, вам какое дело? — поинтересовалась и воинственно сложила руки на груди. — И хватит уже называть Валентина Петровича Вэлом, он вам не мальчик — услышит, шкуру сдерет.

— Или отчитает, как тебя? — ехидно переспросила Катька и презрительно поморщилась. Вернее, пыталась презрительно, а вышло смешно. — Он тебя что, за волосы оттаскал, убогонькая?  Или твоими волосами пол протирал?

В голосе Кузнецовой отчетливо прозвучала зависть. Впервые я испытала некое чувство превосходства над этой девицей. Нет, в плане ума я ее давно перегнала, но вот по части привлекательности…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍