Мне плевать! - Ная Таль

— Дорогая, собирайся! Теперь ты — не моя дорогая, — муж выглядит счастливым. Он еле стоит на ногах. За его спиной появляется в таком же красивом состоянии Алекс. — Теперь ты его дорогая, — Андрей пытается развернуться и ткнуть пальцем в широкую грудь своего собутыльника, но промахивается. Заваливается на небольшой обувной шкаф у входа. Друг ловит его у самого пола и ставит на ноги.

— Что ты несешь? Перепил? — С тревогой смотрю в родные глаза.

— Вещи, говорю, собирай и вали из моего дома, — Андрей указывает пальцем сначала на меня, а потом на дверь.

— Прошу прощения, но это теперь мой дом, — этим красивым бархатным голосом можно говорить любые гадости, они сойдут за комплимент.

— А? Да? Точно, — не понимаю, что происходит. Еще утром мой муж поцеловал меня в щеку и ушел на работу. И это никак не вяжется с тем поведением, что вижу сейчас.

— Совсем из ума выжил? Ты продал нашу квартиру? — Озвучиваю первую мысль, что приходит на ум.

— Я её проиграл. Карточный долг — это святое, — словно попугайчик, повторяет Андрей чьи-то слова. Точно не свои.

— Ничего не понимаю, — руки начинают дрожать. Никогда раньше не замечала, что он играет.

— Твой муж, Яся, проиграл мне не только квартиру, но и несколько ресторанов, — Алекс прожигает своим взглядом. В какой-то момент мне кажется, что он подойдет, взвалит меня на плечо и унесет к себе в логово. И тут я замечаю, что он не столько пьян, сколько хочет таким казаться.

— Бред какой-то, — отмахиваюсь от пугающего видения. — Я уверена, что завтра на трезвую голову вы сможете все обсудить.

— Нет. Я уже все решил, — хвастается мой муж, словно совершил сделку века. — Рестораны останутся у меня, а вот квартиру и тебя я отдаю Алексу. Он давно по тебе страдает, идиот, — Андрей пьяно хихикает, косится через плечо и, довольный своим высказыванием, начинает снимать обувь. Ничего не получается, и он решает не заморачиваться, машет рукой и бросает это дело.

— Вещи, говоришь, собрать? — Прищуриваюсь я, смотря, как двое мужчин проходят на кухню в грязной обуви по чистому полу.

И вот тут любой нормальный мужчина должен хоть что-то заподозрить, но два пьяных архаровца слишком довольны собой, чтобы заметить настолько мелкие детали. Хотя в глазах Алекса я вижу интерес.

— Да, — отвечает громко, чтобы я точно услышала и ничего не перепутала.

— Я сейчас, — ухожу в гардеробную и достаю чемоданы. Думаю, два для начала хватит. Остальное потом можно собрать.

— Я же говорил. Дура она. Кроме своих борщей и уборки, ни хрена не знает. Со всем согласится и ничего против не скажет, овца. Вот уже где у меня все это. Надоела хуже горькой редьки, — мне прекрасно слышен их разговор, тем более, что Андрей даже не пытается что-то скрывать. — Проходи. Коньяк? Виски?

Я даже представляю, как мой полноватый муженек показывает, насколько сильно я ему надоела. Алекс молчит. Тишина напрягает сильнее всего. Этот твердолобый упрямый мужчина выполнил свое обещание.

Полгода назад на дне рождения моего мужа, который мы устраивали в самом дорогом нашем ресторане, я отказалась танцевать с Сашей. Избегала его весь вечер. Он поймал меня, когда мы с девочками уже садились в машину.

Не могла долго оставаться на празднике. Дети быстро устали, и мы собрались домой. Наш водитель, дядя Миша, усадил девочек по автокреслам, у меня же зазвонил телефон. Я стояла у машины и разговаривала со своей мамой:

— Да, мам… Да… Я уже еду домой. Девчонки устали. Вероника разревелась… Я понимаю, что праздник… Да какая няня? Ты же знаешь, Андрей против чужих людей в доме… Люблю тебя, приеду домой и нормально поговорим.

— Куда же ты собралась, моя сладкая девочка? — горячие руки поймали меня в тесные объятия. Алекс наклонился и шумно вдохнул воздух около моего уха. По телу пробежались мурашки, будоража нервы, которые и так за вечер были на пределе.

Прохладный июльский вечер не спасал от жара его тела. А тонкое шелковое платье грозило разойтись на мелкие лоскуты под напором сильных рук.

Я развернулась к нему лицом и уперлась ладонями в твердую мужскую грудь:

— Что ты творишь?

— Что хочу, то и творю, — он прижимал меня к себе, подавляя сопротивление и попытки оттолкнуть его. Когда между нами не осталось даже миллиметра, и я практически всем телом чувствовала биение его сердца, он опустил руки на мою попу и стал мягко её поглаживать.

Мужской мускусный запах смешивался с ароматом дорогого одеколона и алкоголем, кружил мою голову. Алекс словно рассчитывал одурманить, пленить и больше не отпускать.

— Ты совсем с ума сошел. Я — жена твоего лучшего друга. Опомнись! — В мой живот упирался совсем не фонарик, слишком яркое выражение его желания заставляло нервничать всё сильнее. Новая попытка отстраниться потерпела поражение.

— Ты — мое наваждение, — теперь он зафиксировал в своих огромных ладонях мое лицо и смотрел прямо в глаза. — Сколько раз я просил развестись с ним? — Взгляд почти черных глаз пьянил и завораживал.

— У нас дети, и я люблю его! — Мой крик потонул в поцелуе. Жадном. Ярком. Страстном. Дерзко и нагло уворованном практически у всех на виду. Меня спасло лишь то, что на стоянке никого, кроме нас и водителя, не было. Звук пощечины разрезал тишину, и я смогла, наконец-то, вырваться. — Не подходи ко мне, — выставила одну руку вперед так, словно бы это помогло мне держать возбуждённого мужчину на расстоянии.

— Яся… — Саша смотрел на меня с изумлением. В глазах горел пожар адского жгучего желания, и я поспешила спрятаться в казавшийся надежным салон автомобиля. — Ты все равно будешь моей! Слышишь? — Он стукнул по крыше автомобиля, и я в испуге подпрыгнула. — Я этого хочу. Ты этого хочешь. И не придумывай, ты его не любишь, — он не спрашивал. Утверждал.

От этого становилось страшно. Никто не смотрел на меня так. Я не знала никого настолько же упёртого, как он. Шесть лет он дарил цветы. Украдкой обнимал крепче, чем положено в танце. Просил бросить мужа. Уговаривал развестись. Но никогда не переходил невидимой черты. Сегодня он меня поцеловал.

— Поехали! Чего мы ждем?! — Я почти визжала, садясь в машину. Дядя Миша смотрел на меня с осуждением. Обычно спокойная и никогда не кричащая, сейчас я орала на него в истерике и требовала давить на газ.

А сейчас… Сейчас мой собственный муж вручает меня Алексу, словно я — рабыня бессловесная.

У нас неидеальная семья. Мы часто ругаемся. Я устаю с детьми и бытовухой, он — на работе. Это просто надо пережить. Дети подрастут и станет легче.

Бред какой-то. До сих пор думаю, что это шутка. Дикая, но шутка. Он не может так со мной поступить! А как же дети? И тот же самый вопрос озвучивает Алекс: