Пепел прошлого - Валентина Баева

С отцом так и не смогла нормально общаться, да и что я могла понимать в свои двенадцать. После ухода матери специалисты настояли на обучение на дому. Тогда я стояла за дверью, а психолог, Степан Витальевич, объяснял отцу:

– …Сергей Максимович, поймите, после такой трагедии нужно спустить ситуацию. Ее паника и страх после случившегося нужно сейчас купировать.

– И что вы предлагаете? Закрыть ее от мира и пусть шугается меня по углам?!

– Пройдет время и ваша дочь вернется в школу, сейчас нужен отдых психике…пусть учится на дому.

Я не хотела подслушивать, но и уши деть никуда не могла. После продолжительной тишины я хотела постучать, как услышала сердитые и суровые слова отца:

– Тогда научите ее не бояться семьи, за такие деньги, что я вам плачу, можно было маньяка в одуванчик превратить…

– Ну, вы же знаете, Аля, девочка испуганная из-за…

– Два года вы мне говорите о страхах, испугах и всякой дребедени в ее голове и результат я не наблюдаю! Даю вам месяц!

Послышались быстрые шаги и резко распахнувшиеся двери показали отца. Его сердитый взгляд, устремившийся ко мне, вызвал оцепенение внутри. Миг и что-то неуловимое проскользнуло в его серо-голубых глазах, после чего он расправил и без того широкие плечи, и направился ко мне, сидящей на кожаном диване.

Холодящий трепет появлялся всегда при виде отца, что заставлял паниковать. Присев на корточки передо мной его морщины разгладились на лбу, а в глазах появилось тепло и чуть приглушённо, еле слышно сказал:

– Пора ехать.

Смотрит на меня как на умалишённую, с долькой отчаянья. А я такой себя не считала, училась хорошо, учителя хвалили, книги люблю. Посмотрела за плечо отцу на низкого и лысеющего Степана Витальевича, и кивнула.

Пока шли к машине, все думала о их разговоре, пытаюсь анализировать сказанное. Сколько сеансов, сколько разговоров и толком не понимаю, почему так? Что со мной не так? Почему не могу контролировать то, что со мной происходит, когда общаюсь со многими людьми? Что за барьер? Что за чувства нахлынущевые  холодной волной туманят разум? Как все сломать, как стать такой, какой хочет видеть меня отец и мама хотела…мама…

Прошло три месяца, как ее нет, а боль не утихает, паника волной накрывает от мыслей о ней.… Помню день похорон, много людей. Я тогда в угол забилась и смотрела, как люди прощались с ней. Отец был мрачным, но слез не было, ходил весь сдержанный в своих мыслях.  А вот сестра плакала, вешалась почти на каждого пришедшего со слезами. Она девочка ранимая и не скрывающая никогда своих эмоций.

В тот день приехал Иван, за три года его отсутствия он изменился. Стал крупнее в плечах, почти как отец. Высокий, со смуглой кожей. Взрослые черты из детства только приобрели огранку, стал мужественен. Черный костюм с черной шелковой рубашкой только подчеркивал ту суровость и печаль события.

Когда увидел меня подпирающую угол, лишь кивнул, смотря в глаза, но не подошёл, стал ещё более на папу похож.

Когда подошли к машине, я остановилась и решила, что пора что-то делать. Только что? Отец заметил мою заминку и обернулся. Вздернул бровь в немом вопросе, а меня тревога накрыла, во рту сухо стало, смотрю в серые глаза и решилась.

Руку подняла и махнула, чтобы отец подошёл, а у самой ком в горле, не дышу, смотрю, как папа подходит и ждёт. Молчит, знает что боюсь, страх на лице всегда меня выдает. Шаг вперёд, не дышу, отец напрягся. Встаю на носочки, рост мой маленький, а вот папа высокий и статный, я как комарик, жду. Папа понял, наклонился, в глазах недоумение, шепчу из-за кома в горле:

– Не надо Степана Витальевича, он не сможет помочь, я знаю.

Отец выпрямился, смотрит, о чем то думает. А я лишь знаю, что это так, сколько лет, сеансов, а топчемся на одном месте. Даже мне понятно, что с ним ничего не изменится.