Макулатура - Чарльз Буковски Страница 8

Я очутился у себя на квартире. Я углубился в курицу и картофельный салат. Я покатал по ковру грейпфрут. Я был угнетен. Весь мир ополчился против меня. Потом зазвонил телефон. Я выплюнул непрожаренное куриное крыло и взял трубку.

— Да?

— Мистер Билейн?

— Да?

— Вы выиграли бесплатную поездку на Гавайи, — сказал кто-то.

Я повесил трубку. Пошел на кухню, налил водки с минеральной водой, добавил соуса «табаско». Сел со стаканом, выпил половину, и тут постучали в дверь. Стук был плохой, но я, вопреки своему правилу, сказал: «Войдите».

И зря. Это был сосед из 302-й, почтальон. У него как-то странно были приделаны руки. И мозги тоже. И глаза смотрели не совсем на тебя, а куда-то тебе за голову. Так что ты не совсем понимал, где ты находишься. Были у него и некоторые другие недостатки.

— Привет, Билейн, а мне не найдется выпить?

— На кухне, налей сам.

— Понял.

Он ушел на кухню, насвистывая «Дикси». Вернулся вразвалочку, в обеих руках по стакану. Сел напротив меня.

— Взял с запасом, — сказал он, кивнув на стаканы.

— Знаешь, эта штука продается во многих местах, — сообщил я.

— Ты бы запасся.

— Да плевать… Слушай, Билейн, я пришел поговорить по делу.

Он выпил то, что было в правой руке, разбил стакан об стену. Этому он научился от меня.

— Я пришел затем, чтобы открыть нам путь к легкой славе.

— Ясно, — сказал я. — Послушаем.

— Меланхолик Майк. Бежал на днях. Идет, как язык прокаженного по девичьей сиське, — первую четверть мили за 21,0. В торговом заезде 20- тысячников вышел на прямую на 5 корпусов впереди, проиграл всего полтора корпуса. Теперь его ставят в 15-тысячниках.

Такую лошадь — на 3/4 мили. Они только под хвост ему будут смотреть. Ставки на него 15 к 1! Верняк! Я беру тебя в долю, друг!

— Зачем меня в долю? Зачем сам все не выиграешь?

Он выпил из второго стакана. Потом оглянулся. Поднял стакан.

— Стой! — сказал я. — Разобьешь этот стакан — и у тебя будут два задних прохода.

— А?

— Подумай сперва.

Почтарь тихо поставил стакан.

— Еще есть выпить?

— Ты знаешь где. И мне налей.

Он ушел на кухню. Я чувствовал, что теряю терпение. Потом он вернулся, дал мне стакан.

— Стой, — сказал я, — я выпью твой.

— Как это?

— В нем крепче.

Он дал мне другой стакан, потом сел.

— Так я тебя спрашиваю, скороход, зачем меня в долю?

— Да вот, — сказал он.

— Ну, дальше?

— У меня с капустой туго. Поставить нечего. Но когда выиграем, я тебе отдам из выигрыша.

— Неинтересно говоришь.

— Слушай, Билейн, мне нужно самую малость.

— Сколько?

— Двадцать зеленых.

— Это большущие деньги.

— Десять зеленых.

— Ну ты разбежался.

— Ладно, пять зеленых.

— Что?

— Два зеленых.

— Мотай отсюда!

Он допил и встал. Я тоже допил. Он стоял. Он сказал:

— А чего это грейпфруты на полу?

— А мне так нравится.

Я встал и подошел к нему.

— Пора уходить, приятель.

— Уходить пора? Да ну? Я уйду, когда пожелаю!

Он обнаглел от выпитого. Это бывает. Я заехал ему кулаком в живот. А на кулаке был медный кастет. Чуть насквозь не прошел к чертям. Он упал.

Я отошел и сгреб с полу битое стекло. Потом вернулся, открыл ему рот и бросил стекло туда. Потом потер ему щеки и немного пошлепал по ним. Губы у него покраснели.

Тогда я вернулся к прерванному питью. Прошло, наверное, минут 45, и почтальон зашевелился. Перекатился на живот, выплюнул пару стекляшек и пополз к двери. Вид у него был жалкий. Дополз до самой двери. Я открыл ее, и он пополз дальше к своей квартире. В следующий раз надо присматривать за ним. Я закрыл дверь.

Я сел и нашел в пепельнице погасшую сигару. Зажег ее, затянулся, закашлялся. Попробовал еще раз. Довольно приятно. На меня нашла задумчивость.

Решил больше ничего сегодня не делать. Жизнь изнашивает человека, до дыр.