Улыбка судьбы. Медсестра - Евгений Латий Страница 45

— С форпостом, кажется, я погорячился, — усмехнулся он.

Сосед перестал есть, допил вино, взглянул на Алену, сидевшую за столом в траурном платье и с прозрачным газовым шарфиком на плечах. Черный цвет очень шел к ее небесным глазам и светлому облику, делая ее еще красивее, и Виктор отвел взгляд в сторону.

—Я завтра уезжаю, — негромко сказал он.

— А нельзя вообще отменить поездку?

— Увы, нельзя. -А ваши билеты до Неаполя вы отменили?

— Нет.

— Надо позвонить.

Она безучастно кивнула, глядя в конец стола, где обычно сидел Мишель.

— Они меня арестуют?

— Кто? — не понял Рене.

— Полицейские.

— За что?!

— За убийство.

— Вы кого-то убили? -

-Нет.

— Тогда за что вас арестовывать?

Она пожала плечами.

— Я чувствую, что все к тому идет, — упрямо выговорила она. — Я чувствую, понимаете!

— Алин, я вас умоляю! — поморщился Виктор, пригубливая коньяк. — Я понимаю, вы многое испытали за эти дни, не дай господь никому пережить такое, но вы же всегда были сильной женщиной, а потому в состоянии превозмочь и эту большую беду!

— Была, да сплыла.

Она продолжала смотреть в одну точку. Потом вытащила платок, высморкалась.

— Я когда приехала сюда, то сразу влюбилась вас и долгое время жила этой любовью, а наши утренние встречи, беглые, короткие, были для меня как глоток живой воды. Я летала по «Гранд этуаль», думая только о вас и живя одной мыслью о будущей утренней встрече. И мне казалось, что и вы любите меня. Но вы испугались этой любви, объяснив все дружеской расположенностью к Мишелю. Так бывает, когда боятся полюбить или не могут. А если любят, то готовы драться, стоять насмерть, защищать свое чувство. Любовь — это когда вы и секунду не в состоянии прожить без любимого человека. А вы высохшее дерево, мсье Рене, внутри вас пустота, которую вы заполняете разными вещами, в том числе и писанием книги об охоте, но это все предлог. Вы живете жизнью уже не существующего человека. Когда-то он жил-был, а лотом взял и умер.

Она умолкла, а он, посидев минуту, решительно поднялся, чтобы произнести резкую отповедь этой самоуверенной русской девчонке, но, взглянув на ее усталое, безразличное лицо, не нашел вдруг тех гневных слов, которые секунду назад вскипали в его сердце.Они растаяли как дым.

Утром, проснувшись, он, как обычно, вывел своих «мальчиков» на прогулку и сразу заметил полицейскую машину у ворот «Гранд этуаль». Еще минут через пять двое жандармов вывели Алену,провели к. машине, усадили на заднее сиденье; Она оглянулась, бросив через заднее стекло на соседа безучастный взгляд, как на незнакомого человека.

Виктор остолбенел, дождался появления инспектора Жардине, подошел к нему:

— Что случилось?

— Я вынужден был арестовать мадам Лакомб по подозрению в убийстве своего Мужа, — помедлив, не без гордости сообщил он.

— Но, Луи, этого быть не может!

— В отличие от вас, больших разведчиков, у нас все гораздо проще! И мотив, и прочее. Мы сегодня произвели обыск в доме и нашли в сумке, с которой гражданка Нежнова приехада из России, уйму всяких мазей, корешков, лекарств, а среди них и пузырек с тем самым ядом, лишившим жизни мсье Лакомба. Вот и вся разгадка. А уж мотивы, надеюсь, и тебе, Виктор, известны! Деньги, большое наследство, на нее переписанное, нежелание жить с калекой. — Жардине усмехнулся. — Ты скажешь, все лежит на поверхности, шито белыми нитками! Да, это не поиск Усамы Бен Ладена. Обычное убийство на бытовой почве. Бытовуха! Так я тебе скажу: за двадцать пять лет работы у меня лишь три или четыре дела потребовали по полгода кропотливых поисков и сложных умозаключений! Три или четыре!.. Угостишь рюмкой коньяка?

Рене кивнул. Они зашли к нему в дом. Виктор налил инспектору глоток «Мартеля», тот бросил взгляд на собранные чемоданы:

— Уезжаешь?

Хозяин кивнул:

— В Венецию.

Жардине посмаковал коньяк, выдержал паузу.

— Вообще-то в интересах дела и как важного свидетеля, я обязан бы тебя попридержать, — задумавшись, обронил он. — Но, думаю, больших сложностей в этом деле не предвидится. Но на всякий случай оставь адрес и телефон. Мало ли что. Если потребуется, попрошу коллегу из Венеции тебя допросить. Ты только мне скажи вот что и с полной искренностью: с мадам Лакомб любовных шашней не заводил?

-Нет.

— Ты в этом уверен?

— Абсолютно! Мы были друзья с Мишелем.

— Ну друзья еще не повод!

Инспектор допил коньяк, поднялся, надел каскетку.

- — Спасибо за угощение! — Он достал из внутреннего кармана записную книжку И шариковую ручку. — Запиши-ка сюда свой адрес и телефон в Венеции!

Виктор записал, плеснул Жардине еще коньяку. Тот помедлил, но взял.

— Только я на Библии готов поклясться: Алин его не убивала! — твердо проговорил Рене. — А тебе же гладкий отчет ни к чему — ты не карьерист, Луи!

— И кто же, ты думаешь, убил Лакомба?

— Филипп. Они давно не ладили друг с другом. И цель его была одна: отравить их обоих! Одним ударом!

Инспектор выпил глоток коньяка, облизнулся, взял ломтик сыра, не спеша разжевал.

— Хороший «Мартель»! — крякнул он, помолчав. — Ты меня обижаешь, Виктор! Я эту версию еще в первые дни следствия проверил. Но у мсье Филиппа алиби. Их с подружкой бармен видел с полуночи до двух в баре, рядом с его домом, они были изрядно навеселе, потом, как свидетельствует Жанна, его подружка, они отправились к Филиппу домой, и Жанна уверяет, что Лакомб-младший, как бревно, пролежал с ней до утра.

— Не похоже, на Филиппа! — сразу же отверг Виктор. — Он любит корчить из себя аристократа и знакомство водит с такими же, посещает изысканные салоны, хорошие рестораны, закрытые клубы и приличных женщин! И проводить время с какой-то подружкой в баре не в его стиле! Уж я-то знаю! Лжет он, подружка и бармен! Кто тебе сообщил про яд в чемодане Алин?

— Анонимка, обычное дело.

— Вот где собака зарыта! — воскликнул Рене.

— Но я обошел все дворы в Овере, опросил всех: никто чужаков в вашем поселке тем утром не видел! Ни одна машина не проезжала! Дух святой залетел? А кроме того, мадам Лакомб все время пила кофе со сливками, а тут вдруг без них! Странно, не так ли? Или одна без мужа побежала гулять в непогоду, аж на берег Роны, и домой не торопилась возвращаться!

О чем это свидетельствует? Ну а про завещание тебе все известно!

— Это свидетельство того, что тот, кто планировал убийство, хорошо знал порядки и обычаи «Гранд этуаль»! Это не посторонний, Луи!