Радикальный стартап: 12 правил бизнес-дарвинизма - Энди Кесслер Страница 9

Приумножение битов принесло несколько триллионов долларов. Можете проанализировать показатели рыночной капитализации всех технологических компаний от Intel и Microsoft до Google или любой другой – и вот он, триллион. Второй триллион появился благодаря более низким издержкам, которыми такие компании, как Wal-Mart, Morgan Stanley и Merck, могут похвастаться за счет того, что вычислительные возможности дешевеют с каждым годом.

Одноразовое падение стоимости нельзя относить к приумножению. Приумножением считается лишь снижение стоимости, продолжающееся десятилетие или несколько десятилетий. Это то, на чем можно выстроить целую экономику.

Свободные радикалы выявляют продукты, которые приумножаются из года в год.

Говорить о приумножении можно еще в категориях цифр. Есть ли у вашего товара 1000 потребителей? А 10 000? Это хороший показатель, но не приумножение.

Свободный радикал должен задаться вопросом: будет ли его продукт использоваться миллионом людей? Десятью миллионами? Миллиардом? Вот это уже настоящее приумножение. Именно этот вопрос я задаю себе каждый раз, когда знакомлюсь с новым продуктом, молодой компанией или новым направлением. Я отрешаюсь от сегодняшней стоимости продукта или количества имеющихся функций при цене, скажем, в $500 и просто мысленно прикидываю, как может выглядеть кривая, отражающая ее падение в течение какого-то обозримого времени.

Чтобы быть доступным для миллиарда людей, продукт, понятное дело, должен дешеветь. Не за одну ночь, но постепенно, возможно, на протяжении десятилетий. Поймите, ваш продукт должен дешеветь и становиться все доступнее для миллионов и миллиардов людей.

Не уверены? Будьте абсолютно уверены!

После окончания колледжа я в качестве инженера-электротехника устроился на работу в Bell Labs, исследовательское подразделение компании AT&T. В то время одним из условий работы в лабораториях «Матушки Белл» являлась степень магистра. Тогда AT&T выступала как регулируемая монополия и получала такие колоссальные доходы, что деньги, наверное, приходилось хранить в мешках. Долгое время телефоны можно было только арендовать у компании, но не покупать. Но так или иначе, компания (а точнее, американские налогоплательщики!) отправила меня в магистратуру. «Один год на кампусе» – так, кажется, она называлась. Фирма оплатила мое обучение и выделила стипендию в размере $1000 в месяц. На пиво и всякое такое.

Спустя год программа закрылась, и монополии пришел конец. В 1983 г. AT&T распалась на региональные телефонные компании, получившие прозвище «крошки Белл». Но работать там все равно было здорово. За все пять лет никто не поручил мне ни одного задания. Я проектировал чипы, программировал, тратил по миллиону долларов в год на совершенно ненужные компьютеры и прочее оборудование. Более того, я мог уйти на обед в одиннадцать и вернуться только после двух, ограничившись объяснением – «поздний обед».

Моя группа разработала известный модем Bell 212A, имеющий скорость 1200 бод – передающий 1200 битов в секунду. AT&T не торопилась совершенствовать этот модем и повышать его скорость до тех пор, пока однажды судья не решил, что все изобретения, профинансированные деньгами регулируемой монополии, могут использоваться другими американскими компаниями. Такие компании, как Hayes и US-Robotics, получили права на использование патентов AT&T и вышли на рынок, сбивая цены самой AT&T. Это не могло не выбить почву из-под ног AT&T. Что тут скажешь, конкуренция – сила. Но это и так давно известно.

Другие компании подняли скорость модемов до 2400 бод, потом до 4800 бод задолго до AT&T. В конце концов, во всех крупных компаниях долго раскачиваются. Однажды от нечего делать и, вероятно, малость перебрав пива за поздним обедом, я принялся рассматривать организационную диаграмму, где были указаны моя фамилия, а также фамилии моего начальника, директора, исполнительного директора и вице-президента, в подчинении которого находилась примерно пара тысяч человек. А затем, исключительно развлечения ради, я достал другую организационную диаграмму с указанием абсолютно всех сотрудников компании: вот ее глава Чарльз Браун, исполнительный директор, финансовый директор, президенты различных подразделений, вице-президенты, первые вице-президенты. Командно-административные компании обожают организационные диаграммы! С фотографий на меня смотрели преимущественно пожилые люди. Но больше всего меня поразило расстояние между верхушкой и низами организационной диаграммы. Между ними зиял огромный пробел, пустота, черная дыра. Я располагался по меньшей мере на 15-м уровне сверху, но между мной и верхушкой могло находиться 20 или даже больше уровней руководства. К концу года я свалил из компании.

В 25 лет мне пришлось опустошить свой сберегательный счет, на котором хранились все мои деньги: огромная сумма в $324. В конце концов, я был молод и все тратил на развлечения и всякие глупости. Но на $324 особо не разживешься, поэтому я основал самую маленькую компанию в мире имени себя и начал преподавать программирование и проектирование чипов. Попытался было устроиться консультантом, но с треском провалился; кто, скажите на милость, станет консультироваться с 25-летним юнцом?

И все это время я вынашивал идею о постоянно дешевеющих чипах, выпускаемых в Кремниевой долине, которые благодаря компьютерам, соединенным телефонными линиями, могут превратиться в нечто совершенно грандиозное. Никакой уверенности у меня не было. Я бродил в потемках и никак не мог придумать ничего интересного. До Интернета я так и не додумался. Эл Гор преуспел в этом деле гораздо позже. В действительности Интернет, правда, в зародышевом состоянии, существовал уже тогда. Но зато в своем воображении я нарисовал мир с дешевыми компьютерами, объединенными в сеть. Что-то подобное я видел в Bell Labs, только там это все стоило гораздо дороже. Эта идея определила мои инвестиционные решения на всю оставшуюся жизнь. В тот момент я, конечно, еще не подозревал, что меня ждет.

К счастью, мне на глаза случайно попалась открытая вакансия на должность инвестиционного аналитика в Paine Webber. Я ровным счетом ничего не знал об Уолл-стрит и Paine Webber, кроме рекламных роликов с Джимми Коннорсом, где он говорит: «Спасибо, Paine Webber». «Наверное, они производят какое-то теннисное оборудование или что-то в этом духе», – думал я. Однако инвестиционный банк взял меня на работу, решив, что с анализом стремительно растущих компьютерных компаний вроде Intel, Motorola и Texas Instruments инженер справится лучше экономиста или специалиста с дипломом MBA.

На Уолл-стрит как раз начались масштабные преобразования и повышение цен. За год до этого произошел настоящий IPO-бум высокотехнологичных компаний, и никто понятия не имел, в какие из них стоит инвестировать и вообще является ли этот бизнес растущим. Я, разумеется, тоже не знал, но ринулся в бой: изучил динамику бизнеса и выяснил, что каждый год при любых обстоятельствах происходит его приращение на 30 %, обусловленное тем, что каждый транзистор в этих чипах, каждый шлюз и вообще все, что в них есть, становится меньше, быстрее, дешевле. Своего рода экономическая версия закона Мура, по которому количество транзисторов в чипах удваивается каждые 18 месяцев. В то время как стоимость сокращалась вдвое, количество продаваемых битов увеличивалось более чем в два раза. Я копнул поглубже и обнаружил странную экономическую модель, описывающую ситуацию. Это был эластичный процесс. Каждый раз, когда стоимость бита понижалась, появлялся новый продукт – более дешевый и более функциональный. Если вы вдвое снижаете цены и при этом продажи увеличиваются в два раза, значит, ваш бизнес можно считать растущим. Это и есть эластичность. Приумножение.