От лучшего к величайшему. Как работают принципы успеха в спорте для достижения жизненных целей - Мэтью Сайед Страница 9

12 ноября 2014 года

Наблюдая вчера за Роджером Федерером, который продемонстрировал всю свою мощь и совершенство техники, победив Кея Нисикори в финале Мирового тура АТР Barclays, я подумал об удаче, сопутствующей нам на протяжении последних десяти с небольшим лет.

И дело здесь не только в Федерере, но и в Рафаэле Надале, который, к глубокому сожалению, отсутствует сейчас в Лондоне из-за травмы спины, и в Новаке Джоковиче, который в понедельник не допустил практически ни одной ошибки в своем разгромном матче против Марина Чилича со счетом 6:1, 6:1.

Соперничество этих троих игроков стало самым заметным явлением в теннисе. Речь идет не только о тех эпических битвах, которые они вели на теннисных кортах Мельбурна, Лондона, Нью-Йорка и Парижа, но и о глубоком смысле, которым наполнено их стремление к превосходству, благодаря чему они внесли такой вклад в эволюцию игры. Да, они были соперниками, но они были и союзниками в постижении границ тенниса.

Я думаю, что Федерер всегда будет считаться гроссмейстером. И не только из-за своих результатов, но еще и благодаря изяществу, которое он приносит с собой на корт. Спортивный обозреватель Сью Мотт однажды описала его лидерство в мировом теннисе как «тиранию красоты», и мне кажется, что здесь автор нашел правильный образ.

Федерер – игрок поэтический, но он также обладает безжалостной волей. Когда-то я подумал, что у него мягкий и чувствительный взгляд, как у писателя. Но позже понял, что взгляд этот, пронзительный и совершенно не эмоциональный, скорее похож на взгляд киллера.

Глубокая ирония заключается в том, что Федерер, широко признанный лучшим теннисистом из тех, что держали в руках ракетку, сильно уступает в результатах Надалю. Испанец ведет 9:2 по победам в турнирах Большого шлема, а в личных поединках обходит Федерера со счетом 23:10.

Обычно Надаля отмечают за его силу и мощь, однако никогда нельзя недооценивать его яростный тактический ум. В тех случаях, когда Надаль чувствует, что начинает уступать, он может собраться и в середине матча, и даже в середине розыгрыша очка.

Финал Уимблдона 2008 года, наверное, всегда будет считаться величайшим их матчем. Многие хвалят его за качество продемонстрированного тенниса, но для меня это было подобно тому, как две акулы гоняются друг за другом по кругу, выискивая слабые места противника.

Сначала Надаль попытался заставить Федерера играть слева, посылая высокие крученые мячи справа. Федерер ответил, отбивая мяч в высокой точке. Надаль начал менять тактику, играя по всему корту и заставляя Федерера много двигаться. Федерер ответил, сделав удары справа прямее и давая Надалю меньше времени на ответные удары по мере того, как поединок близился к развязке.

К концу матча тактика и техника уже не играли особой роли, как это часто бывает в решающих матчах. Когда день начал клониться к вечеру, оба соперника играли уже на одной воле.

В конце поединка спортсмены действовали скорее инстинктивно. Они были почти без сил. Оба были полностью истощены. Но они знали, что в стремлении разгромить друг друга они обнаружили внутри себя новые границы величия.

То же можно отнести и к Джоковичу, который, по моему мнению – хотя с ним многие могут не согласиться, – в период своего расцвета показывал лучшую игру среди всех теннисистов. Первейшим свидетельством этого утверждения можно назвать Открытый чемпионат США по теннису 2011 года, на котором этот серб играл с такой властностью, что заставлял всех затаить дыхание. Это был теннис нового типа, в котором Джокович находил зоны внутри зон. Помню, что, наблюдая за его финальным поединком против Надаля, я думал о том, что это действо похоже на бои Мохаммеда Али в середине 1960-х или игру сборной Бразилии в 1970-м.

И дело было не только в счете. Дело было в манере Джоковича. Ведь каждый знает – и, наверное, это прописано в каких-то учебных пособиях по теннису, – что Надалю нельзя направлять мяч ударом «диагональный реверс» слева под его прямой удар левой рукой (Надаль левша), потому что этот удар настолько сокрушителен и закручен, что вы не успеете его принять. Хитрость с Надалем состоит в том, чтобы заставить его отбивать мяч «реверсом», работая против него ударами справа и заставляя его перемещаться по площадке, угадывая направление полета мяча.

Джокович думал по-другому. С самого начала было ясно, что он хочет победить Надаля его же оружием. Он с готовностью обменивался ударами слева с прямыми ударами Надаля, находясь около задней линии и часто посылая резкие удары обеими руками.

Многие инсайдеры в недоумении протирали глаза, но Джокович продолжал эту тактику, нанося удары с такой силой, что Надаль начал испытывать трудности с приемом мяча и вынужден был отступать далеко за заднюю линию. Это было похоже на то, как если бы соперник Майка Тайсона не отступал от него ни на шаг и заставлял бы его поддаваться. Это был шок, это было невероятно. И все же это было абсолютно убедительно.

Дарвинистский парадокс, лежащий в основе спорта, состоит в том, что красота и истина рождаются не из благих намерений, а в состязании. Майкл Уайт показал, что новые методы шифрования, которые появились с приходом интернета, на самом деле были порождены гонкой вооружений. Он также обнаружил, что Александр Грейам Белл изобрел телефон в результате яростного соперничества с Илайшей Греем и что Крик и Уотсон разгадали секрет ДНК не потому, что стремились осчастливить человечество, а потому, что были втянуты в сумасшедшую гонку со своими конкурентами.

Спорт прекрасно иллюстрирует истинность теории эволюции. Надаль без Федерера чувствовал бы себя потерянным. А Джокович испытывал бы страдания, если бы не видел перед собой Надаля. А так он постоянно поднимал планку, заставляя себя прыгать выше, чем позволяли известные ему собственные возможности.

Соперничество на корте – только половина истории. Вне поля зрения остаются тренировочные режимы, питание, погоня за минимальными преимуществами во всем, начиная от гибкости и кончая выносливостью.