Забытая сторона перемен. Искусство создания инноваций - Люк де Брабандер Страница 8

Однажды летом я путешествовал на «Калифорнийском Зефире» через Скалистые горы (мне трудно побороть европейскую привычку путешествовать по железной дороге, а не на автомобиле). Поезд петлял по покрытым снегом вершинам, и вдруг я увидел нечто из ряда вон выходящее: серые, поблекшие руины крупного индустриального комплекса, который явно давно уже отдали на откуп силам природы. Я спросил проводника, и он объяснил, что в здании когда-то размещалась фабрика льда. Лед вырубали из близлежащих озер и снабжали им по железной дороге постоянно прирастающее население западного побережья. Модель этого бизнеса была очень проста: зимой вы ждете начала сезона, весной рубите лед, летом его продаете, а осенью наслаждаетесь жизнью.

Но однажды, или точнее в течение нескольких лет, ледяной бизнес растаял. Были открыты секреты охлаждения воздуха с помощью химических хладагентов и электрической энергии. С тех времен производство льда на студеных просторах Скалистых гор было заброшено.

Хозяева фабрики, я уверен, не могли остаться равнодушными к такому повороту событий. Скорее всего они попытались производить лед более эффективно. Возможно, они даже вложили средства в расширение фабрики, чтобы выгадать от экономии за счет роста производства. Возможно, они завязали отношения с производителями по ту сторону горного массива, чтобы увеличить объем продаж. День, когда хозяева наконец в последний раз заперли двери ледяной фабрики, явно был не самым светлым. Но двери все-таки были заперты, и сооружение пришло в упадок.

Фабрика по производству льда, подумал я, превратилась в привидение, наглядный образ того, насколько бесполезно пытаться двигаться в одну сторону, когда весь остальной мир повернул в другую. Невозможно прикрепить крылья к паровому локомотиву и ждать, что он взлетит, как самолет, – так же невозможно превратить поставщиков озерного льда в предприятие, производящее лед с использованием холодильных агентов на основе хлорфторуглеродов, проходящих через километры медной спирали (то есть в принципе возможно, но делать это так далеко в Скалистых горах было бы невыгодно). Открытие химических хладагентов изменило мир, продолжающий эволюционировать, а ледяная фабрика – как забытая ракушка неизвестного морского животного – осталась лежать на пустом берегу.

Естественно, нельзя ожидать, что каждый производитель льда способен изобрести холодильник. В конце концов, факс был придуман не благодаря почте (обычной, электронной или FedEx), а персональный компьютер не детище IBM (сегодняшняя IBM продала весь свой компьютерный бизнес китайской компании Lenovo).

Не было необходимости ехать в Скалистые горы, чтобы увидеть нечто подобное. Аналогичные процессы происходят повсюду. Когда-то я был управляющим Брюссельской фондовой биржи, находящейся в здании неогреческого храма с внушительной мраморной лестницей, ведущей к огромным дверям из дуба и бронзы. Это помещение сегодня тоже пустует. Оно используется время от времени для вечеринок, конференций и семинаров. А биржи в Брюсселе больше нет – она теперь существует в виртуальном пространстве.

Я рассказал в первой главе, что, несмотря на метаморфозы, случившиеся в мире с начала его истории, изменения, которые мы наблюдаем сегодня, гораздо крупнее и сложнее, чем когда бы то ни было. Именно поэтому мы должны обратить на них самое серьезное внимание. Как сказал Фрэнсис Бэкон: «Мы обязаны подчиняться силам, которыми хотим управлять». Если мы хотим оставаться у штурвала своих судеб, то должны научиться предсказывать перемены, происходящие вокруг нас.

В Европе – части света, хорошо мне знакомой по многочисленным путешествиям, – границы стремительно исчезают. Берлинская стена разрушена, пограничный контроль между странами постоянно ослабевает, товары и услуги свободно перемещаются. Студенты переезжают из страны в страну, переходят с одного языка на другой. Рассыпаются даже стены, оберегающие монополии.

Барьеры рушатся не только в Европе. Двадцать пять лет назад три вида информации – код, звук и изображение – требовали отдельных сетей передач – телекса, телефона и кабеля – и различных устройств накопления информации – перфорированных карт, пластинок, кино– и фотопленки. Эти инструменты существовали раздельно, четко отличались друг от друга, тогда как информация, которую они передавали, по своей сути глобальна, цельна и многогранна. Такое разделение, существовавшее в противовес самой природе информации, было технически неизбежно в то время.

На следующем технологическом этапе повсеместно распространился двоичный код, и все изменилось. Этот тезис был представлен в моей первой книге «Infoducs» («Infoducts» по-английски), которую мы с Анной Миколайчак опубликовали в 1984 году. И хотя он нашел свое подтверждение в науке, исчезновение европейских границ также может служить ему ярким примером.

Затем пришла цифровая информация, которая может менять свое состояние, путешествовать по одной и той же сети и храниться на одном носителе. Непосредственным результатом этих ее свойств является преодоление еще одного барьера, того, что устанавливает лимиты в технологии. Где она оказывается неприменима? Где перестает приносить пользу и становится бессмысленной? Все очень просто, осмелюсь заметить, – виртуальное пространство находится повсюду. Невозможно пребывать вне его. Что делает рекламу, приглашающую нас в кибер-пространство, довольно банальной, если не сказать больше.

Интересно размышлять над тем, как цифровой век незаметно преобразовал общество. Например, можете ли вы все еще провести четкую границу между частной и профессиональной жизнью? Для чего вы читаете эту книгу: для работы или из праздного любопытства? Где заканчивается косметика и начинается парфюмерия? Где проходит линия раздела между публичной библиотекой, кафе-читальней и книжным магазином? В чем разница между прикладной наукой и фундаментальными исследованиями? Каково отличие между тем, что внутри, и тем, что снаружи? Больше невозможно свозить свои отходы куда подальше, потому что понятий «далеко» и «вне» больше не существует. У нас одна экологическая система, общий озоновый слой, и мировая деревня не имеет окраин.