Путь истины - Герхард Терстеген Страница 7

Герхард Терстеген вполне разделял эти взгляды. Он неоднократно писал, что сам по себе факт принадлежности христианина к той или иной деноминации не имеет духовного значения. «Я полагаю, что в очах Божиих люди на земле делятся только на две части: на детей мира сего, в которых властвует мирская любовь, и на детей Божиих, в которых Святым Духом излилась любовь Божия. Никакие иные именования и различия перед Богом ничего не значат» ^[41]. Главным является не формальная принадлежность к той или иной церкви, а то, чтобы человек стал подлинным мистиком, то есть христианином, проводящим внутреннюю жизнь в Боге. «Мистики не образуют никакого отдельного сообщества», – вторит Терстеген Вайгелю, – «у них нет своего особого учения, разнящегося от учения тех церквей, в которых они пребывают. Они уподобляются сынам Левия, наследием коих был Сам Господь (Втор. 10, 9). Последние не имели ни собственного удела на земле, ни своей религии, отличающей их от прочих колен Израилевых; и жили они расточенно среди всех сих колен. – Так и среди римо-католиков, среди протестантов, среди греческой церкви могут обретаться мистики, не претендуя на какие-либо особые вероучительные положения или религиозные действия. Я не хочу этим сказать, что все церковные сообщества должны быть для нас одинаковы. Отнюдь нет! Правильное исповедание основополагающих истин, требуемых для нашего спасения, необходимо. Во всём же остальном каждый обязывается руководствоваться собственной совестью, насколько он полагает верным пред Богом и согласным с Писанием то, как он думает и как действует. Сепаратист тоже может стать мистиком, хотя подлинному мистику вовсе не так легко стать сепаратистом, поскольку он имеет дело с неизмеримо более важными вещами» ^[42].

Как видим, экклезиологические понятия Терстегена были вполне укоренены в раннепротестантской мистике и, как это и свойственно пиетизму, исходили из пастырско-мистического, а не формального догматического или канонического основания. Вместе с тем Терстеген с достаточной строгостью относился к внешней церковной принадлежности и не одобрял перехода из деноминации в деноминацию, полагая, что христианину, живущему подлинной духовной жизнью, не должно быть дела до второстепенных и несущественных вещей, ибо ему «есть, чем заниматься – Богом и самим собою» ^[43]. И сам Терстеген сознательно оставался в «вере отцов», о чём он писал не раз и что явствует и из его «Завещания» ^[44].

* * *

28 июня 1740 года правительство Рейнской области в Дюссельдорфе наложило запрет на все внебогослужебные собрания. Готовилось это решение несколько лет, и вызвано оно было всё возрастающим недовольством обывателей, а прежде всего официальных церковных лиц, движением Великого духовного пробуждения, о котором уже упоминалось выше. Терстеген утешал и ободрял своих единомысленных братьев и сестёр: «В наши дни Божией благодатью в нас и среди нас посеяно многочисленное доброе семя – и теперь происходит его проверка, очищение и укоренение… Не для пустого времяпровождения и не для увеселения, возлюбленные, взошли мы с Иисусом на корабль. Вот уже воздвигнуто малое волнение, за которым может последовать и великая буря; корабль покрывается волнами. И здесь надлежит нам утвердить свои сердца в непоколебимом и безмолвном уповании на Того, Кто с нами внутри корабля, и Кто может запретить ветрам и морю. Да не постыдят нас Его уста, говорящие нам: что вы так боязливы, маловеры (Мф. 8, 23–26)! – И в самом деле, почему мы должны беспокоиться и приходить в смятение? Если нам придётся пострадать, то, слава Богу, мы пострадаем не как преступники (1 Петр. 4, 16). Нашим земным правителям мы покорны, всячески оказывая им подобающую честь и исполняя свой долг, как мы и научены (Рим. 13, 1–7); в церковных делах мы не производим никаких разделений или соблазнов (Рим. 16, 17); мы не образовываем и не собираемся образовывать никакую секту; мы находим свою совесть совершенно чистой в отношении как этих, так и других обвинений, которые нам без всякого основания хотят вменить. Наши собрания, по апостольским установлениям, посвящены тому, чтобы поощрять друг друга к любви и добрым делам (Евр. 10, 24), дабы мы, принявшие Иисуса, непрестанно ходили пред Ним и всё более и более укоренялись в Нём. Эти наши собрания не являются тайными, но проходят так, что каждый может слышать, что́ мы говорим, и при желании приобщиться тому благу, какое во Иисусе обрели мы – и надеемся и ещё обрести. Кратко говоря, мы стремимся лишь к тому, чтобы всякий в своём чине и звании жительствовал как истинный христианин и как христианский гражданин. Кто подозревает нас в чём-то ином, тот или неверно осведомлён, или злонамерен. Поэтому кто сделает нам зло, если мы – ревнители доброго (1 Петр. 3, 13)? Если же, невзирая на сие, мы должны страдать, то будем страдать как христиане, не стыдясь этого, но радуясь предоставленному случаю прославить Господа (1 Петр. 4, 13–16) чрез приобщение к Его уничижению, в детском уповании на Его верность, пребывающую вовек (2 Тим. 2, 13). Мужайтесь! Господь всё соделал для нас; Он, Господь, и управит всё. Его есть Царство (Мф. 6, 13)» ^[45].

Это «волнение», о котором писал Терстеген, перешедшее в «великую бурю», продолжалось десять лет. Поездки Терстегена по Бергишской стране стали невозможны, несколько раз он выезжал лишь в Голландию.

В 1746 году Терстеген переехал на новое место жительства. Прежде он и Генрих Зоммер снимали небольшие комнаты; теперь же друзья Терстегена предоставили ему в безвозмездное пользование целый дом в центре Мюльхайма, рядом с главной городской церковью св. Петра. Дом двухэтажный, не очень большой; в комнаты верхнего этажа вселились Терстеген и Зоммер, внизу расположилась одна из помощниц Терстегена Сибилла Эмшерман с семьёй своего брата. Они следили за домашним хозяйством и аптекой; изготовление бесплатных лекарств продолжалось всё время. К этому теперь присоединились и благотворительные обеды для бедных.

Дом Терстегена в Мюльхайме. Фото 2018 г.

В том же 1746 году, 13 августа, в возрасте семидесяти лет умер учитель и друг Терстегена Вильгельм Хоффман. Труды душепопечения, которые совместно с ним нёс Терстеген, теперь легли полностью на его плечи. Ещё более увеличилась его переписка. Не оставлял Терстеген и литературной работы. Он продолжал трудиться над «Избранными жизнеописаниями святых душ», выпустил переводную книгу, составленную из стихотворений и размышлений мадам Гюйон ^[46] и названную им «О святой любви Божией и падшей любви мира сего», а к 1750 году подготовил большое издание сборника «Путь истины», о котором мы будем говорить особо.