Как я стал знаменитым, худым, богатым, счастливым собой - Эрик Вейнер Страница 7

Я вручаю ему купюру в пять евро (около шести долларов), и он протягивает мне пакетик с коричневой плиткой размером с почтовую марку.

Я не имею ни малейшего понятия, что с ним делать.

На мгновение мне приходит в голову соблазн позвонить своему старому соседу по комнате в колледже Расти Фишкайнду. Расти наверняка знает, что делать. Он всегда был крутым. Расти управлялся с косяком так же, как Йо-Йо Ма с виолончелью. Уверен, сейчас Расти работает корпоративным юристом, живет в пригороде с четырьмя детьми, но он совершенно точно знает, что делать с этим куском марокканского гашиша.

И, вторя моим мыслям, поет Линда Ронштадт: «Ты не хорош, ты не хорош, парень, ты не хорош».

Я быстро глотаю гашиш и запиваю его пепси, решив, что в нынешних обстоятельствах это лучшая идея, чем просто сидеть, беспомощно глядя на него. Но меня жалеет бородач в кожаной куртке. Не говоря ни слова, он берет кусочек гашиша, крошит его, будто это сыр фета. Затем он разворачивает обычную сигарету и вставляет туда немного.

Чуть перемешав, он заворачивает самокрутку, облизав бумагу, и вручает ее мне.

Я благодарю его и прикуриваю.

Несколько наблюдений. В первую очередь я рекомендую вам марокканский гашиш. Действительно мягкое действие. Во-вторых, по крайней мере половину удовольствия в незаконной деятельности составляет его незаконность, а не само действие. Другими словами, легально курить гашиш в Роттердаме — это совсем не то, что незаконное раскуривание в комнате вашего общежития с Расти Фишкайндом, зная, что в любой момент вас могут накрыть.

Тем не менее мне хорошо. Никакой боли. И пока марокканский гашиш растекается по моей нервной системе, я задумываюсь: что, если бы я пребывал в таком состоянии постоянно? Не был бы я все время счастлив? Я мог бы закончить свои поиски счастливейших мест на земле прямо сейчас, в кафе «Альфа-Блонд» в Роттердаме. Может быть, это самое счастливое место в мире.

Философ Роберт Нозик как-то высказался по этому вопросу. Не про кафе «Альфа-Блонд», я сомневаюсь, что он был здесь, и не о марокканском гашише, который, я думаю, он вряд ли пробовал. Нозик долго и упорно думал о взаимосвязи между гедонизмом и счастьем. И он придумал мысленный эксперимент под названием «Эмпирическая машина». Представьте себе, что «супер-пупер нейропсихологи» вычислили способ стимулирования мозга человека для того, чтобы вызывать приятные эмоции. Это совершенно безопасно, никаких сбоев, без вреда для здоровья. Вы бы испытывали удовольствие всю вашу жизнь. Вы бы воспользовались им? Вы бы подключились к «Эмпирической машине»?

Если нет, то, по Нозику, вы только что доказали, что больше любите жизнь, чем удовольствия. Мы хотим стремиться к счастью, а не только испытывать его. Возможно, мы даже хотим пройти сквозь несчастье, чтобы по-настоящему оценить счастье.

Вынужден признать, что я согласен с Нозиком. Я бы тоже не подключил себя к «Эмпирической машине», и потому я не поселюсь в кофешопе «Альфа-Блонд». Досадно. Я уже упоминал, какой мягкий марокканский гашиш?

На следующее утро, освободив свой мозг от действия Марокко, я совершаю свою ежедневную поездку в институт. Я уже рассказал о своем маленьком эксперименте Винховену. Он, конечно, одобрил. На самом деле, когда я впервые обратил внимание на то, что многие из обычных для голландцев занятий, таких как проституция и наркотики, в США могут привести тебя в тюрьму, он только хитро улыбнулся и сказал: «Я знаю. Наслаждайся».

Винховен говорит о том, что база данных может дать ответы на извечный вопрос: «Является ли удовольствие счастьем?» После нескольких цифровых турне я нахожу статью, написанную самим Винховеном. Она называется «Гедонизм и счастье». Я погружаюсь в чтение.

«Соотношение между счастьем и употреблением стимуляторов выражается в перевернутой U-образной кривой. Противники и пожиратели менее счастливы, чем обычные потребители». Другими словами, как советовали древние греки, во всем должна быть умеренность. Я читаю дальше и узнаю, что «ряд исследований обнаружил положительную корреляцию между сексуальной раскрепощенностью и счастьем». Предположительно, эти раскрепощенные люди — совсем не те, что регулярно посещают церковь. Что касается наркотиков, то в 1995 году исследование показало, что — неудивительно — использование тяжелых наркотиков приводит к снижению уровня счастья со временем. А что с легкими наркотиками, такими, как, скажем, марокканский гашиш? Оказывается, что эта область малоизучена.

Как же так, думаю я, отвернувшись от монитора. Прошлой ночью в кофешопе «Альфа-Блонд» я, оказывается, проводил самые передовые исследования счастья. Кто бы мог подумать?

Мой последний день в Роттердаме. Забытый городок, но все же я буду по нему скучать. Пора прощаться с Винховеном, а я никогда не был хорош в прощаниях. Я благодарю его за помощь, за все эти данные о счастье. Затем, почти машинально, я останавливаюсь у двери и говорю:

— Должно быть, замечательно работать в такой области.

Винховен озадачен:

— Что вы имеете в виду?

— Ну, вы должны иметь несокрушимую веру в способность человечества быть счастливым.

— На самом деле совсем нет.

— Но вы изучаете и анализируете счастье всю свою жизнь.

— Да, но для меня не имеет значения, счастливо ли человечество. Пока одни люди счастливее других, я могу и дальше грызть свои числа.

Я замираю на месте, ошеломленный. Все это время я думал, что Винховен — мой товарищ и соратник в погоне за счастьем, но оказывается, что, как говорят на юге, на эту охоту он пришел без собаки. Или, если вам так больше понравится, Винховен вне игры, он рефери, который следит за турнирной таблицей. И, как любой хороший арбитр, он не отдает никому предпочтений. Счастье или уныние — любой победитель подойдет. До тех пор, пока он есть.

В этом, я полагаю, и есть смысл этого нового, бесстрастного изучения счастья. Винховен и его коллеги отчаянно стремятся, чтобы к их науке относились серьезно. Им удалось, но какой ценой! В их мире счастье — это еще одна таблица со статистикой, препарированные, нарезанные кубиками, пропущенные через компьютер данные, в конце неизбежно сведенные к таблицам. Не могу себе представить что-то более унылое, чем таблицы.

Я понимаю, что этот мой визит был прекрасным началом, но поиски не завершены. Нигде среди восьми тысяч исследований я не нашел ни одного упоминания о том, что счастье нации проистекает из его искусства, о наслаждении от прослушивания или прочтения вслух прекрасной поэмы или просмотра фильма с попкорном без масла. В базе данных нет ничего о невидимых нитях, которые связывают семью. Некоторые вещи не измерить.

Поэтому я лишь частично использую базу данных Рута Винховена, а частично — свои собственные суждения. Богатые или бедные, теплые или холодные, демократические или авторитарные — все это не имеет значения. Я буду идти на запах счастья туда, откуда он исходит.

Держа в руках карту, я сажусь на поезд на центральной станции Роттердама. И когда поезд начинает скользить вдоль голландской деревни, я ощущаю некоторое облегчение. Даже свободу. Но свободу от чего? Не могу себе представить. Мой визит был вполне насыщенным. Я выпил хорошего пива, попробовал отличный гашиш и даже узнал пару новых вещей о счастье.