Я не хотела загоняться. Как перестать суетиться и начать жить - Эрин Фальконер Страница 7

Виннипег, весна 1992 года: Все в моих руках

Одним необычайно теплым весенним днем в Виннипеге я тихонько напевала под нос какую-то мелодию из 90-х – она играла по радио, пока я ехала к дому моей лучшей подруги Аниты. За песней последовала громкая реклама. В ней говорилось, что начинается соревнование, борьба за звание самого смешного комика Канады, и что прослушивания будут длиться пару недель и пройдут в «Юк-Юке», местном комедийном клубе. Я хоть и была большим фанатом стендапа, но никогда не надеялась стать артистом. Не знаю, что на меня нашло, – когда я доехала до дома подруги, я сияла от бьющей ключом энергии и предвкушения чего-то нового: мы с Анитой объединимся, напишем текст выступления и примем участие в конкурсе! Нет, даже лучше, – выиграем его!

Анита, понятное дело, была немного в шоке, когда я появилась на пороге, тяжело дыша от переполняющих меня эмоций.

– Стендап?! – И хотя ее реакция в первые минуты была полна сомнений, она слишком хорошо знала этот мой взгляд.

Спустя пару минут мы уже были у нее в подвале с ручкой и бумагой – записывали наши идеи.

Следующие две недели мы с Анитой репетировали при каждом удобном случае: после учебы, во время обеда, на переменах, применяя свои навыки в учебе к, надеюсь, смешным зарисовкам. Я никогда не чувствовала себя настолько живой.

Мы хотели отполировать выступление до блеска и концентрировались на, как может показаться, незначительных деталях. Например, что мы наденем?! Мы учились в школе для девочек и носили форму каждый день, поэтому подобрать идеальный наряд было непросто. Одеться нужно сексуально, но не слишком. Привлекательно. Но не слишком дорого. И… смешно?

Вооружившись фальшивыми документами, мы попали в клуб. И чувствовали себя довольно хорошо. Подход к участию в стендапе был таким же, как и к выпускному экзамену по химии, – подготовка, подготовка и еще раз подготовка! Однако ничего из того, что мы делали в жизни раньше, не могло подготовить к встрече с живой толпой людей, которые заплатили деньги за развлечение и надеялись, что потратили их не зря.

В клубе висела большая доска со списком выступающих. И чем ближе был наш выход, тем страшнее становилось. C ужасом я наблюдала, как стендаперов одаривали всего несколькими смешками, больше похожими на странное фырканье. Один за другим они уходили со сцены еще более поникшими, чем до выступления. Кстати, и среди комиков, и среди зрителей были в основном мужчины. Я посмотрела на подругу, в моих глазах читалось: «Мы серьезно недотягиваем». И в этот момент назвали наши имена.

Оглядываясь на эту историю – на все десять проведенных на сцене минут, – я удивляюсь тому, сколько вещей, о которых я пишу здесь, она мне открыла.

Я поднялась на сцену, дрожа как осиновый лист, и сразу осознала: впервые в жизни меня по-настоящему будут разглядывать – то есть судить.

Судить по внешнему виду, телосложению, возрасту, энергии. Первым инстинктивным желанием было полностью спрятаться в панцирь. Я чувствовала себя крайне уязвимой: меня разглядывали, изучали. Я начала сомневаться в выборе одежды, в своих способностях. Всего за двадцать секунд, пока я поднималась на сцену, вся моя уверенность и самоощущение превратились в какой-то хаос.

Когда мы наконец вышли на сцену, воцарилась гробовая тишина. Я стояла в ярком свете софитов, а напротив сидела безликая толпа людей со скрещенными на груди руками. Я чертовски волновалась. Конечно, нервничать перед выступлениями естественно – мне доводилось принимать участие в дебатах перед сотнями зрителей и в национальных чемпионатах. Но здесь и сейчас было нечто совсем другое.

Перед нами сидела аудитория, полупьяная от выдохшегося разливного пива, абсолютно не впечатленная двумя шестнадцатилетними девчонками, дрожащими от страха. Люди чувствовали нашу панику. Они смотрели не на нас, а сквозь. Я никогда в жизни не ощущала себя настолько голой.

Какой была моя первая реакция в этой ситуации? Нет, не вспомнить весь вложенный труд. Нет, не опереться на преданность делу. Первой защитной реакцией была попытка угодить толпе. Понравиться. А это – главный враг комедии.

Прожекторы испепелили все, у меня остался только микрофон и голос – и он предательски ослаб. Мы вяло рассказали первую шутку. Никакой реакции не последовало, пока кто-то с задних рядов не крикнул: «Вас не слышно!» Анита посмотрела на меня в полном отчаянии, пот стекал по бровям.

Нам нужно было сбросить с себя подозрительные пронизывающие взгляды зрителей, обратившись к ним в надежде, что через смех они начнут оценивать себя, вместо того чтобы издеваться над нами. Я наклонилась к Аните и прошептала, что мы меняем порядок выступления. Хотелось закончить самой сильной шуткой, но нужно было развеселить всех – сейчас или никогда. Подруга сглотнула и кивнула, а я сказала: «Просто представь, что мы в школьной форме».

Глубокий вдох… Начали.

Мы рассказали свою первую шутку c бо́льшим, чем когда-либо, чувством и, к своему огромному облегчению, услышали громкий, ревущий смех.