Снег на экваторе - Андрей Поляков Страница 7

Человека, привыкшего жить в северных широтах, такое постоянство вскоре начинает раздражать. Хочется наших длинных летних дней, хочется настоящих погодных контрастов, а не только чередования сухого сезона и сезона мокрого. Виноват, сезона дождей.

Конечно, в Лусаке тоже бывает холодно, ведь город забрался выше километра над уровнем моря, но это совсем другой холод. В июне-августе, в разгар зимы и сухого сезона, столбик термометра ночью мог опуститься ниже десяти градусов. Разумеется, выше нуля. В газетах появлялись сообщения о замерзших насмерть бездомных. Сторожа, работники бензоколонок и прочие бедолаги, вынужденные трудиться круглосуточно, разжигали костры, напяливали несколько рубашек, теплые куртки, длинные шерстяные чулки-балаклавы, полностью закрывавшие голову и шею с прорезями для глаз и рта.

Иронизировать по поводу подобных ухищрений не стоит. В Африке холод воспринимается гораздо острее, чем в Северном полушарии, и даже закаленный скандинав зимним вечером вряд ли рискнет выйти из дома без куртки или шерстяного свитера.

Перед заходом солнца торговцы начинали сворачиваться. Закрывались конторы, через час-полтора их примеру следовали лавочки, магазины и торговые комплексы, во множестве расплодившиеся при президенте Фредерике Чилубе. Начальство развозили по домам автомобили, рядовые служащие шли к автобусным остановкам. Там они сталкивались с колоритными представителями еще одной относительно новой профессии, о существовании которой я узнал случайно, когда забрел на одну из небольших, ничем не примечательных улочек.

От истошного ора заложило уши. Несколько стоявших почти впритык микроавтобусов мешали разглядеть, что происходит. Близость крупнейшего столичного рынка подсказывала: идет любимая народом коллективная погоня за вором. Судя по тому, что вопли не удалялись и не приближались, нарушителя догнали, сбили с ног и, окружив, безжалостно колошматили, чем попало. Смущало только, почему обычно охочие до таких зрелищ прохожие не бросались стремглав к месту событий, чтобы поглазеть на торжество справедливости, а, как ни в чем не бывало, следовали по своим делам.

– Вам нечего волноваться, бвана. Это не драка. Это кричат нгвангвази, – почтительно пояснил пожилой африканец, заметив на моем лице тревогу.

Незнакомое тарабарское словечко, произнесенное нарочито гнусавым голосом, ровным счетом ничего не объясняло. Пришлось остановиться и вступить в беседу, как всегда в здешних краях, степенную и неторопливую.

В тот раз мне удалось прояснить только происхождение слова. Оказалось, что нгвангвази – звукоподражание, имитирующее беспорядочные крики, издаваемые теми, кого забавным словечком нарекли. При желании это название можно было до бесконечности удлинять, нанизывая на основу все новые и новые бусинки: нгвангвангвангвангвангвангвангвази.

Что касается значения слова, то старик пустился в пространные рассуждения о падении нравов среди молодежи, из которых можно было заключить лишь, что некоторая ее часть имеет к нгвангвази непосредственное отношение. Как вскоре прояснилось, часть не лучшая.

Не прошло и пары недель с того памятного разговора, как нгвангвази напомнили о себе во весь свой недюжинной силы голос. В тот день радиостанции Лусаки забили тревогу с раннего утра.

– Тысячи жителей столицы не могут вовремя попасть на работу, так как все автобусы внезапно исчезли, – растерянно сообщал второй канал.

– Центр города превратился в поле битвы, – подливало масла в огонь радио «Мулунгуши».

– Полицейским только с помощью слезоточивого газа удалось разогнать толпы нгвангвази, которые, вооружившись палками и камнями, терроризировали водителей и пассажиров автобусов на центральном терминале, – добавляло подробности радио «Феникс».

К вечеру напряженность спала, по городу вновь засновали расторопные микроавтобусы, но благодаря тем событиям нгвангвази стали на слуху у всех жителей Лусаки. Даже у обитателей роскошных вил, привыкших перемещаться исключительно в дорогих лимузинах. Итак, я, наконец, узнал, что под смешным неологизмом скрывались энергичные ребята, лихо взявшие в оборот весь столичный общественный транспорт.

Еще за пару лет до этого их называли «мишанга бойз» – парни, торгующие сигаретами. С рюкзаками, набитыми блоками «Ротманс» местной выделки, они бродили по улицам, при случае залезая в карманы зазевавшихся прохожих. Некоторые целиком посвятили себя этому бизнесу и не собирались менять специализацию.

Но самые активные со временем нашли дело покруче. Толчком послужило банкротство государственной автобусной компании. Правительство попыталось заполнить брешь и на время полностью сняло пошлины на импорт пассажирского автотранспорта. На перспективный рынок ринулись частники, а к ним тут же пристроились ловкие «сигаретные мальчики».

Поначалу они были согласны на роль обычных кондукторов, но вскоре жаждущая действий натура взяла свое. На остановках ребята выскакивали из салона, не жалея легких оповещали окрестности о маршруте следования, оглушительно и безостановочно зазывали, а то и втаскивали в микроавтобус замедливших шаг или в нерешительности остановившихся прохожих. За услуги с водителя ежедневно взыскивалась плата, доходившая до ста с лишним долларов.

Шоферы не успели оглянуться, как из хозяев положения превратились в подчиненных.

– Я вынужден платить, иначе они меня вмиг разорят, – ответил на мой вопрос один из водителей.

О том, что ожидает несогласных, он знал не понаслышке. У автобуса его коллеги спустили шины, у другого – поцарапали бока, у третьего – выбили фары и лобовое стекло. Если предупредительные меры не действовали, нгвангвази не подпускали к проштрафившимся водителям пассажиров. А если и это не срабатывало, непокорных после работы поджидали у ворот дома и избивали.

Перед лицом общей угрозы водители объединились и отказались выходить на трассу. Чтобы всесильные кондукторы не пронюхали о готовящейся акции, решение принималось в обстановке строжайшей конспирации, поэтому застало врасплох не только их, но и ни в чем не повинных пассажиров. Разъяренные нгвангвази по привычке попробовали было намять строптивцам бока и, если бы не профессионально экипированные спецподразделения полиции, наверняка бы преуспели.

После слезоточивого газа ребята поутихли, но ненадолго.

– А что еще остается? – откровенно заявил мне коренастый крепыш по кличке Чемпион. – В школу возвращаться поздно, да и потом, работу даже с хорошим образованием не очень-то найдешь. А тут – какое-никакое развлечение и плюс, конечно, заработок. Хватает и на пиво с девочками, и на братьев с сестрами. Пусть хоть они выучатся приличной профессии.

С заходом солнца центр окончательно вымирал. У дверей контор на Кайро-роуд оставались только одетые в униформу сотрудники охранных агентств. Редкие машины проносились, почти не обращая внимания на продолжавшие исправно мигать светофоры. В семь вечера единственная государственная программа телевидения начинала главную получасовую программу новостей. Перед зрителями представала шеренга высокопоставленных говорящих голов, зачитывавших по бумажкам речи и заявления. Еще через час-другой город отходил ко сну, а к 22–23 прекращалось и телевещание. Зачем зря жечь электричество?