Победа Сердца - Алекс Кайнес Страница 69

Что было даже еще примечательнее этого факта – то, что, как оказалось, новостные агрегаторы не лгали насчет отсутствия летальной токсичности энергофруктов. Как показала практика, словить передозировку просто невозможно, и оставалось только дождаться прекращения воздействия вещества на организм. Однако, этот самый процесс, своеобразное путешествие, что было вызвано взаимодействием волшебной молекулы из состава плодов с обрабатывающим центром человеческого сознания, даже и не думал заканчиваться¸ но также возможно было и то, что употребление фруктов и было не причем, а в тектонических сдвигах восприятия реальности были задействованы и другие, скрытые силы. Истинная причина происходящего была, на самом деле, не так важна в ту секунду для застывшего момента, где вполне понятная, но на самом деле пустая трагедия девушки, что решила не делить свою любовь с посторонними, стала исчезать, а сама свидетельница своих переживаний, которая будто бы уже окончательно пришла в себя, благодаря триггеру в лице ее кумира, вновь стала расплываться, распадаясь на атомы. Так что плакат, что висел всё это время на стене, опять становился той единственной реальностью, которая и задавала тон всему происходящему, и, более того, и являлся теперь мерилом всего абсолютного и относительного.

***

Точно так же, как когда-то в будущем, юная Виктория тянулась руками к своему спасителю Кайлу, так же и сейчас журналистка Гелла Фландерс обратилась всем своим существом по направлению к своему возлюбленному – Стивену Харту, который заслуживал этого больше, чем кто бы то ни было во всей вселенной.

Она неотрывно смотрела на этого мальчика, вокруг которого булькал океан из крови и гноя, волны на поверхности которого, взрываясь геометрическими узорами вместо пены и капель, формировали тысячи страдающий в агонии лиц, которые, конечно же, не были настоящими, но являлись отражением той самой вины, что лежала на плечах юного императора, чью судьбу просто невозможно было переписать, потому что будущее – столь плачевное и столь неотвратимое, уже произошло, и оставалось лишь вспомнить и принять это, а затем, пойдя дальше, раскрутить и растиражировать миф о важности этой трагедии в масштабах всего мира или одной единственно взятой жизни.

Однако мешал этому, как ни странно, в том числе и тот задор, с которым эхом носились далекие голоса праведного гнева, вместе с летящими с неба, а, возможно, поднимающимися на самом деле какой-то неведомой силой листами журналистских расследований к той беспредельной высоте, той самой вышине, куда забрался сам Харт, и куда за ним послушно последовала его возлюбленная.

– Правда действительно восторжествовала, – ласково сказала Гелла, – однако, боюсь, не ее ты ожидал увидеть на «первой полосе» своей собственной жизни, не так ли?

– Мне нет никакого дела до этого, – пытаясь удержать равновесие и не свалиться с того пузыря пустоты, на котором балансировал, ответил Харт, – и можно подумать, это большее, что заботит тебя, учитывая текущее положение дел.

– А чем эти дела хуже или наоборот лучше, чем были или когда-либо будут еще? – удивленно вскинула бровь Гелла, – я абсолютно не вижу никакой проблемы в этом материале, в конце концов, это очень хороший опыт, который, безусловно, пригодится тебе в будущем, – улыбнувшись, завершила свою маленькую лекцию журналистка.

– И что это могло бы означать? – огрызнулся Харт, чувствуя, как пошатнулся, – и про какое будущее ты сейчас … – осекся в мгновение Император.

– То-то и оно… – ласково произнесла девушка, уступив свое место терзаемой уже повзрослевшим работником внутренней охранки Короля – комманданте Хартом, который продолжал смотреть прямо в глаза, лицом к лицу, которое принадлежало теперь старухе, но уже никак не молодой девушке, которую он знал. Несмотря на все попытки удержаться в рамках привычного представления о себе и мире, что диктовало ему шаблон поведения, Харт всё же пропустил очередной удар, что пришелся по его закаленной психике, которая, тем не менее, с трудом удерживала его сознание от падения в пропасть, – будущее уже наступило, а, точнее, оно всегда и было здесь.