Абсолютно честен. Автобиография - Фрэнк Лэмпард Страница 6

В четырнадцать я начал попадать в стартовый состав команды по крикету – на год раньше, чем в футбольной, из-за чего казалось, что я лучше играю в крикет, чем в футбол, но это было неправдой. Возможно, крикетная команда была не очень уж хороша. Я был очень упрямым маленьким отбивающим. Я был недостаточно силен, чтобы отбить мяч далеко, но упорно боролся. Я просто блокировал мячи, которые не мог направить далеко, и старался остаться в игре так долго, как мог – примерно как Джеффри Бойкотт.

Когда я стал старше, мне часто приходилось играть в поле и ловить мячи, и тогда я потерял терпение, а с ним и интерес. Неумение терпеть – одна из моих слабостей. Еще и мой папа стал заводить разговоры о том, что футболисты зарабатывают гораздо больше, чем игроки в крикет. Может показаться странным, но по мере того, как вы становитесь старше, и деньги начинают что-то для вас значить, этот аргумент играет роль. Не только деньги, но и слава. Футбол – национальная игра и спорт номер один, в конце концов.

Я не знаю, какого уровня я мог бы достичь – мне трудно представить, что я мог бы стать Фредди Флинтоффом – но однажды крикет начал действовать мне на нервы. Мама и папа забирали меня в школе в Брентвуде, и мы ехали в Челмсфорд, что занимало около пятнадцати минут. Мне приходилось переодеваться на заднем сиденье автомобиля, что было очень неудобно, настроение испортилось, и я начал придумывать отговорки, чтобы не идти на тренировку.

Я придумал какую-то нелепую отговорку для родителей, но настоящей причиной моего ухода было то, что я одержим совершенством. Было несколько человек, которые играли в крикет лучше меня, и я не думал, что смогу преодолеть этот разрыв, что меня очень расстраивало. С футболом, в котором я был хорош, все было прекрасно, и я думал, что могу быть лучше всех остальных. Признаюсь, именно поэтому крикет исчез из моей жизни. Я признавал свои недостатки, но совсем не хотел вспоминать о них каждый раз, когда играл.

Я сосредоточился на футболе и в четырнадцать отправился в Лиллешол на ежегодные испытания. В то время там находился интернат для молодых футболистов под эгидой Футбольной ассоциации. Он обеспечивал двухгодичное обучение с проживанием, а также экспертный тренинг. Это было захватывающе, но я сильно нервничал. Я сломал руку за пару месяцев до этого, и в моей голове засела мысль о том, что я был не в той физической форме, в которой нужно. На шестнадцать мест пробовалось тридцать два ребенка. У нас было два дня тестов и тренировок, а также игры.

Мне удалось войти в число двадцати четырех лучших, что означало, что я был довольно неплох. Затем мы сдавали челночный бег, в котором нужно перемещаться между двумя электронными маркерами, пока остаются силы. Самый высокий показатель был около четырнадцати, а мне удалось набрать лишь одиннадцать. Я задавался вопросом, что они обо мне подумали, но ничего не мог поделать. Я был полностью измучен.

Вечером я вернулся домой и стал ожидать итоги отбора, о которых уведомляли по почте. Через две недели пришел конверт. Это было очень волнительно. Я пытался подготовиться к будущему разочарованию, говоря себе, что во всем виноват перелом. В глубине души я знал, что это неправда.

Я был прав, меня не взяли. Я ужасно расстроился. Мне было трудно смириться с отказом. На том этапе меня считали одним из лучших игроков в Эссексе, и я хотел стать номером один. То, что я даже не был в числе шестнадцати лучших в стране, стало для меня тяжелым ударом. Ли Ходжес, с которым я позже играл в молодежке «Вест Хэма», был принят, но решил отказаться от предложения.

Я волновался о том, что подумает отец. Как выяснилось, он совершенно не беспокоился. У Лиллешола была репутация очень консервативной школы, и их методы тренинга могли не соответствовать моим потребностям. Впрочем, о его выпускниках можно сказать отдельно. Нельзя отказать в отсутствии таланта таким игрокам, как Джо Коул и Майкл Оуэн, которые там занимались и стали топ-футболистами. Однако оглядываясь назад, я понимаю, что отказ был для меня большой удачей.

Я сталкивался с очень разными методами и уровнями тренинга. Когда мне исполнилось десять, я записался в академии «Вест Хэма», «Тоттенхэма» и «Арсенала». У каждой из них были свои хорошие стороны – как и плохие.

«Вест Хэму» была свойственна некоторая архаичность. Клуб никак не мотивировал вас стать его частью. Существовало какое-то высокомерие, будто в клубе считали, что, будучи местным мальчиком и их поклонником, вы должны автоматически хотеть играть у них. Это очень безличное отношение. Лучше всего было у «Шпор». Мои глаза округлились, когда я впервые пришел на тренировку и увидел ребят, которые технически намного меня превосходили. Основное внимание уделялось работе с мячом, что нужно и не нужно с ним делать. Не трюкам, а тому, как можно обыграть человека во время бега или стоя на месте. Я сыграл с ними и подумал: «Я тоже хочу уметь так делать». Отношение клуба тоже было другим. После тренировки нас кормили, и все вокруг были дружелюбны и поддерживали нас.

«Арсенал» совмещал черты первых двух академий. Мне нравились тренировки, хотя в них и делался упор на физику. Тренеры очень хорошо разбирались в новейших игровых тенденциях и, вероятно, знали, о чем говорили. В течение нескольких лет я метался между тремя клубами, хотя папа четко видел, где я в конце концов буду играть.

«Вест Хэм» был в моем сердце, равно как и в его, и я играл за него на уровне юнош, а одновременно с тем за «Хит Парк» и свою школу. Был некий сумбур, но я занимался любимым делом. Я никогда особенно не задумывался о чем-то кроме футбола, хотя и были моменты, когда мне приходилось это делать.

Приходя в новую команду или клуб и знакомясь с людьми, я стал замечать, что некоторые дети демонстрировали определенное отношение ко мне. Обычно это происходило довольно быстро. Это не имело никакого отношения к тому, насколько я был быстр или хорош в футболе или крикете, как я говорил или смотрел. Все было потому, что я был сыном Фрэнка Лэмпарда.

С большинством ребят все было в порядке, и я завел несколько очень хороших друзей. Но некоторые дети могут быть жестоки и завистливы, а я был сыном известного футболиста. Я никогда не скрывал, кто мой папа. Давайте посмотрим правде в глаза, с таким именем, как у меня, это было бы весьма непросто. Несколько раз мне за это доставалось – были даже случаи, когда меня хотели побить по тому или иному поводу просто из-за того, кем был мой отец.

Так поступали не только дети. В «Хит Парке» был парень по имени Дэнни, который играл центральным нападающим. Он также дошел до молодежки «Вест Хэма» и забил много голов, но исчез через год или около того. Его отец обычно приходил на матчи и критиковал всех, за исключением своего сына. У него всегда был зуб на меня, потому что я был «Лэмпардом». Это действительно нервировало. Я помню, как на одной игре его сын забил семь голов, а я восемь, но он все равно орал: «Давай же, Лэмпард, пасуй!»

Мы с Майклом Блэком просто тихонько поругивали его. Так мы с этим справлялись, но в один прекрасный день чаша терпения Майкла переполнилась, и он сказал ему отвалить. Майклу тогда было всего тринадцать, но этот мужик впервые замолчал. Я предпочитал просто молчать и продолжать играть. На самом деле мне обычно было все равно. Я привык к тому, что дети реагируют по-разному. Когда я ходил на футбол или соревнования по легкой атлетике, большинство людей вели себя нормально, но были и моменты, когда я чувствовал, что кто-то смотрит на меня немного иначе.