Стивен Хокинг. О дружбе и физике - Леонард Млодинов Страница 6

Согласно нашему плану, книга должна была содержать сквозной сюжет, который бы освещал все эти вопросы. Мы проанализировали последние работы Стивена, а также научный фундамент, необходимый для понимания их значения, и на этой основе подготовили подробный план книги – как разделить ее на главы и подразделы. Затем мы решали, кому какая часть книги достанется. Мы разбирали главу за главой и определяли, кому писать тот или иной кусок. Наша стратегия заключалась в том, чтобы каждый из нас составил набросок своей части и послал другому по электронной почте; затем мы должны были встретиться или в Кембридже, или в Калтехе, чтобы разобрать работу друг друга. Затем каждый из нас делал исправления, и цикл повторялся снова.

В некоторых пассажах, которые присылал Стивен, я не мог понять, что он, собственно, хочет сказать; мне приходилось перечитывать его ранее опубликованные работы, чтобы разобраться в сути проблемы. В отличие от того, каким покладистым он показал себя во время работы над «Кратчайшей историей времени», сейчас он готов был спорить по каждому поводу, даже самому мелкому. Это был медленный процесс, он был похож на то, как муравьи таскают через дорогу листочки для своих грибных ферм, на которых выращивают грибы для своего питания. В конце концов, происходило столько взаимных исправлений, что трудно было понять, кто является автором того или иного куска текста.

Визит, о котором я сейчас рассказываю, был первым из серии этой взаимной критики. Мы проработали несколько часов, обсуждая то, что каждый из нас написал. Здесь, в Англии, мне странно было слышать американский акцент компьютера, с помощью которого Хокинг общался. Стивен родился в Англии, но его голос был запрограммирован в Канзасе.

Наружная жара просачивалась в кабинет. Я устал вытирать пот со лба, а Стивен наверняка испытывал еще большее неудобство. Я увидел бисеринку пота под его влажными спутанными волосами. Она оторвалась и медленно покатилась по его лицу, останавливаясь время от времени, как слеза. Я представил, как эта капелька на своем пути щекочет его кожу. Я бы просто промокнул капельку пота платком, убрав и ее, и вызванный ею зуд. Но, когда вы не способны двигаться, вы обречены сидеть и терпеть эту слабо ощутимую, но безжалостную щекотку, которую производит капля, двигаясь по своей тропе согласно законам Ньютона – подобие китайской пытки водой. Санди, казалось, этой пытки не замечала. Она изредка бросала взгляды на Стивена, но продолжала читать.

Я хотел спросить Стивена, почему он не обзавелся кондиционером. Но потом подумал, что на ответ у него уйдет много времени, и поэтому спросил об этом у Санди. Она ответила мне скороговоркой, из которой я едва понял половину из-за ее сильного акцента – она разговаривала на кокни. Суть ее ответа сводилась к тому, что здание имеет систему контроля окружающей среды, но она работает не очень хорошо. Она делает много ненужного – например, автоматически, хотите вы или нет, каждый день закрывает в пять часов дня жалюзи на окнах; но не делает того, что реально нужно – не охлаждает воздух в помещении. Через несколько лет Сэм, компьютерный бог Стивена, смонтирует тайный обходной путь, который позволит управлять жалюзи по желанию человека, а не машины. Сэм всегда мог придумать, как обхитрить любую технику. Однако для меня более важным его качеством было то, что он всегда был в курсе планов Стивена. Но с летней жарой и он ничего не мог поделать.

Стивен хотел, чтобы администрация поставила ему отдельный кондиционер или, по крайней мере, разрешила бы Стивену поставить свой собственный. Но администрация игнорировала желание Стивена. Ни у кого нет своего собственного кондиционера, говорили они, почему мы должны делать для вас исключение? Действительно, почему? А может быть, потому, что Стивен принес университету больше славы и известности, чем все остальные профессоры физического факультета, вместе взятые? Может быть, потому наконец, что именно благодаря его усилиям по привлечению финансов университет смог построить Центр математических наук? Или, может, потому, что он был парализован. Но бюрократы смотрят на жизнь по-иному. Коллеги по факультету обожали Стивена, а управленческая клика откровенно недолюбливала. Администрация смотрела на ученых, как на безликие штатные единицы, на которые надо тратить фонды и заботиться об их финансировании. С точки зрения администрации, ученым надо было заниматься своими открытиями и иногда студентами. Поэтому между учеными и управленцами всегда существовала некоторая напряженность в отношениях. Я надеялся, что для Стивена будет сделано исключение, но мои надежды не оправдались.

Стивен мог бы применить испытанный на жалюзи метод – мог бы сам решить эту проблему. Но, в отличие от механизма поднятия жалюзи, кондиционер спрятать было невозможно. Дела в Кембридже обстояли таким образом, что сотрудникам часто запрещали что-либо приобретать или что-либо делать; однако, если человек что-то приобретал или что-то делал, администрация в конечном счете не возражала. Но Стивен не поднимал вопрос о кондиционере. В каком-то смысле, я думаю, он был согласен с администрацией – если у других нет кондиционера, то и у него пусть не будет.

Санди сказала, что ей нужно в туалетную комнату. Вообще-то сиделкам Стивена запрещалось оставлять его одного. Обычно в таких случаях Санди предупреждала Юдифь, и та наблюдала за Стивеном во время отлучки сиделки. Но поскольку здесь был я, Санди доверила эту работу мне.

– Если что-то будет не так, просто позовите Юдифь, – сказала она. – Я вернусь через минуту.

Когда я возобновил разговор со Стивеном, то не мог отвлечься от вида испарины, которая покрывала его лицо. Я то и дело смотрел, как капельки пота собираются у него на подбородке и, отрываясь под действием собственного веса, падают вниз. Будь что будет, подумал я и спросил:

– Можно, я вытру ваш лоб?

Стивен поднял брови, что означало «да». Один из немногих доступных ему знаков, который он часто использовал – чтобы ответить положительно на вопрос, среагировать утвердительно на ваше предложение или просто поблагодарить. С другой стороны, когда он хотел сказать «нет» или выразить недовольство, на лице его появлялась ужасная гримаса.

Я вынул бумажный носовой платок, дотянулся до Стивена и осторожно вытер ему лоб. Он вновь поднял бровь в знак благодарности. Поскольку процедура ему явно понравилась, я решил повторить ее. В тот момент, когда моя рука вновь протянулась к его лицу, в глазах его промелькнуло: «Осторожнее!» В своей жизни я часто пропускаю такие сигналы или реагирую на них слишком поздно. Так случилось и на этот раз. Как оказалось, моя рука протянулась слишком быстро и движение ее оказалось чересчур энергичным. Его голова, податливая, как у тряпичной куклы, резко склонилась к плечу, а затем упала на грудь, оказавшись в очень неудобном положении.

Лицо Стивена исказила гримаса. Я пришел в ужас. Что делать? Можно ли сейчас вообще трогать его? Опять-таки, что мне делать дальше? Я подался к нему и, как можно осторожнее, поднял его голову. Его лоб и волосы были влажными от жары. Я отпустил его голову. Она снова начала скользить вниз. Я остановил ее движение. Я стоял и держал его голову, пытаясь сохранить ее равновесие. Его очки заскользили по щеке. Бип-бип-бип-бип! – запищала сигнализация. Я был пойман на месте преступления в попытке причинить вред Стивену Хокингу.