Сладкая жизнь в Париже. Гастрономические авантюры в самом прославленном и противоречивом городе мира - Дэвид Лейбовиц Страница 5

Для большинства людей это были бы одежда, запас любимого шампуня и, возможно, один-два фотоальбома. А у меня? Мои чемоданы были переполнены терками, арахисовой пастой и мерными стаканами.

Мы, все четверо, протиснулись через массивную деревянную входную дверь в пока еще незнакомое мне жилое здание, где я снял квартиру, и очутились в пустынном внутреннем дворике. После двадцати лет жизни в Сан-Франциско я продал почти все, что имел, и привез оставшееся с собой.

В дополнение к тщательно отобранным вещам в моих чемоданах пару недель назад я упаковал две коробки со своими самыми любимыми кулинарными книгами из коллекции, которую я собирал годами в Chez Panisse, — все подписаны авторами, с которыми я встречался и готовил вместе, — и с нетерпением ждал прибытия этих коробок в самом скором времени.

В нынешнем году уже шесть лет как я в ожидании, когда же La Poste¹ постучит в мою дверь и я воссоединюсь с моей заветной коллекцией. Я все еще не теряю надежды. Как один француз сказал мне сразу после моего приезда за ужином, когда я описал свои первые полные трудностей недели в Париже: «Обожаю американцев. Вы такие оптимисты!»

На самом деле я должен признать, что сейчас у кого-то где-то есть великолепная библиотека кулинарных книг с автографами Джулии Чайлд, Ричарда Олни и Джейн Григсон. Надеюсь, что его зовут Дэвид, он любит готовить и будет ценить эти книги так же, как это делал я.

После того как я втиснул себя и свой багаж в невероятно тесный лифт — чемоданы громоздились, покачиваясь, один на другом в пространстве вдвое меньшем, чем туалет в само- ¹¹ лете, — дверь закрылась с огромным трудом, а я молился, чтобы подняться на верхний этаж, не будучи раздавленным насмерть.

Дверь открылась на верхнем этаже, и мы все вывалились наружу. Я отыскал в кармане массивный, присланный по почте ключ от моей квартиры мечты, в которую я оптимистично влюбился по фотографиям в интернете. Место выглядело идеальным: потолки, повторяющие форму мансардной крыши, маленькая, но открытая кухня, великолепный вид на крыши Парижа и спокойная спальня в духе дзен.

Повернув ключ в замочной скважине, я распахнул дверь.

Как только я вошел в квартиру, мне пришлось прокладывать путь сквозь разросшиеся плети какого-то давно высохшего и оставленного умирать растения, чьи ветви плотно перегораживали входной проем. Прорвавшись через эти городские джунгли, я наконец огляделся, чтобы узнать, каков он — мой новый дом.

Где должны были быть, скажем так, потолки, свисали пласты осыпающейся штукатурки подобно бумажным сталактитам, засыпавшие все вокруг грязными хлопьями гипса. Ногой я отодвинул какие-то обломки и взглянул на ковер — он был таким грязным, что я боялся испачкать подошвы ботинок, ступая по нему.

Спальня в японском стиле была действительно оазисом спокойствия, кроме матраца с многочисленными пятнами, о происхождении которых не хотелось даже задумываться. Кроме того, предыдущий арендатор оставил коллекцию пивных бутылок у кровати. Будучи оптимистом, я мог бы подумать, что это жест приветствия: «Добро пожаловать в Париж», но так как все они были пусты, мой оптимизм быстро испарился. По крайней мере, мои предшественники были достаточно любезны, чтобы избавиться от вонючих сигаретных окурков, которые наполняли бутылки, а не были разбросаны по полу.

Итак, что же человек делает, столкнувшись с подобной ситуацией?

В Париже остается лишь одно — отправиться куда-нибудь поесть. И выпить бокальчик вина. Или два. Поэтому я ушел, закрыв дверь за собой на ключ. (Как будто кто-то мог позариться на мои старые носки и мерные стаканы.) В нетерпении ожидая свой первый обед в Париже, я прогулялся по улице и остановился возле маленького кафе. Весь на нервах и совершенно разбитый после своего менее чем успешного заселения, я заказал salade¹ и первый из многих бокалов вина, которые, как я сразу предположил, станут хорошей стратегией преодоления любых проблем, а их явно было не избежать.

После обеда я вернулся в квартиру и позвонил ее владельцу, жившему за границей. Он пообещал, что придет маляр и отремонтирует мою двухкомнатную квартиру, и это означало, что я должен был съехать, прежде чем въехать — первый из взрывающих мозг французских парадоксов.

Я думал, что такое несложное задание, как ремонт двух комнат, займет у маляра не более недели. Просто не учел, что владелец нанял маляра-француза.

* * *

Первое, что я хотел бы сказать любому, кто переезжает во Францию, это чтобы он не ждал, что все будут искать самый целесообразный способ достижения результата.

Если не верите, просто встаньте в очередь парижан, ждущих свои багеты в boulangerie ^{12 13}, и вы увидите все сами. Вы нигде больше не услышите столько дискуссий о том, какой багет лучше: pas trop cuite или bien cuite (светлый и мягкий вариант против хорошо пропеченного и хрустящего), traditionnelle или ordinaire, demie или entie.re… ^{14 15}

Послушайте в очереди к volailler⁰⁶-. Из той poularde ^{16 17}, что в корзине, получится более наваристый бульон, чем из poulet fermier^ls, что в витрине? Цыпленок справа точно такого же размера, как тот, что рядом с ним? И они действительно по одной цене? Можете взвесить обоих и проверить? А другие у вас есть?

Переговоры, жестикуляция и споры намного важнее, чем конечный результат, когда покупатель получает товар и уходит. И когда наступает пора платить, этот простой акт тоже может длиться вечность, пока каждая драгоценная монетка не будет передана кассиру. Почему-то, когда речь идет о французах, они всегда реагируют с удивлением при наступлении момента оплаты. Как будто покупатели говорят: «В конце концов, вы ждете, что я еще и заплачу?»

Меня часто спрашивают: «Чем ты занимаешься в Париже?» Люди думают, что я целыми днями только и делаю, что прогуливаюсь по магазинчикам, продающим шоколад, и булочным. Понимаю, что это звучит на удивление скучно: «Ну, вчера я, например, покупал скрепки для бумаг». Или «В понедельник я пытался вернуть неисправную вещь продавцу. Во вторник я искал шнурки для ботинок».

Здесь я привык отводить м-н-о-г-о времени на повседневные дела и понял, что это правило, а не исключение: любое заведение закроется как раз когда я туда приду (конечно, с вежливыми excusez-nous ¹⁸ на табличке, висящей на двери), или, например, в аптеке будет огромнейший выбор всех мыслимых и немыслимых травяных чаев, кроме самого распространенного — ромашкового. Который, конечно, единственный и требуется моему страдающему желудку.