Неизвестное наше тело. О полезных паразитах, оригами из ДНК и суете вокруг гомеопатии - Рафаил Нудельман Страница 48

В 1989 году доктора Фишера наконец поймали за руку. Вместе с тремя другими коллегами он опубликовал в «Британском медицинском журнале» статью «О гомеопатическом лечении фиброзов». Фиброзами называются многие виды патологических разрастаний и уплотнений соединительной ткани, возникающие после воспалений или травм. Авторы сообщали, что проведенное ими клиническое исследование выявило благотворное влияние гомеопатии при таких процессах. Профессор Колкуэн, видный специалист по фиброзам, заинтересованно прочитавший статью, обратил внимание на некую странность: из текста следовало, что каждый подопытный пациент учитывался авторами дважды. Желая разобраться, он попросил доктора Фишера прислать ему исходные данные исследования и, изучив их, убедился, как он пишет, что «правильный перерасчет этих данных приводит к выводу, что исследование авторов на самом деле не выявило никаких существенных следов влияния гомеопатии на течение процесса». Он направил соответствующую заметку в редакцию, но там ее отказались публиковать. К счастью, конкурентный «Ланцет» принял заметку к печати, и истина была восстановлена.

Эта история, однако, не повлияла на карьеру Питера Фишера. Спустя несколько лет он возглавил самый влиятельный в стране Институт гомеопатических лечений, а в 2001 году был назначен личным гомеопатом британской королевы Елизаветы. При этом он продолжал свои клинические исследования, хотя теперь был несколько осторожней. Его следующая работа была посвящена, как следует из названия статьи Фишера, опубликованной в оксфордском журнале «Ревматология», «рандомизированной ^[2] контролируемой проверке возможностей гомеопатического лечения ревматоидного артрита». Результаты исследования, судя по выводам статьи, были плачевными — автор признавал, что в данном случае плацебо показало себя лучше, чем гомеопатические лекарства. Но видно, Фишеру надоела необходимость всякий раз производить такие строгие проверки и раз за разом признаваться в неудачах, потому что вслед за его выводом следовало неожиданное заключение: «В течение последних лет мы пришли к выводу, что обычные рандомизированные контролируемые проверки не способны выявить полезные свойства гомеопатии. Поэтому нам представляется впредь много более важным выяснять, в какой мере гомеопатическое лечение улучшает состояние пациента, и тратить меньше сил и времени на выяснение того, вызвано это улучшение прямым влиянием гомеопатического средства или эффектом плацебо» (то есть не важно, вызвано улучшение чисто психологическим или физиологическим эффектом).

Нетрудно понять, что этот неожиданный вывод доктора Фишера фактически означал призыв не тратить время на попытку доказать пользу гомеопатии с помощью объективной научной проверки, которая считается обязательной в обычной медицине, при изучении любых новых методов лечения. Гомеопатия, по сути, провозглашал Фишер, не нуждается в таких научных проверках, для подтверждения ее пользы достаточно субъективных показаний пациентов. Понятно, что «по методу Фишера» любой гомеопат получал возможность — и право — рекламировать любое свое лекарство, если соберет достаточное число «показаний» от людей, которым оно «помогло».

И действительно, в последующие годы британские гомеопаты стали все чаще публиковать «исследования» такого рода. Типичным образцом таких публикаций является, например, статья некоего Давида Спенса в «Журнале альтернативной и комплементарной медицины» за 2005 год. В этой статье доктор Спенс подводит итоги «исследования степени эффективности гомеопатического лечения». В чем же состояло его «исследование»? Спенс опросил шесть с половиною тысяч людей, помогла им гомеопатия или нет. 50, 7 процента опрошенных заявили, что после гомеопатического лечения они чувствуют себя «лучше» или «намного лучше», и еще 20 процентов — что чувствуют себя «немного лучше». Этих показаний Спенсу вполне хватило, чтобы заключить: «Наша проверка убедительно доказала большую ценность гомеопатического лечения». Он мог бы с еще большей степенью достоверности заключить: «Наша проверка доказала большую (психотерапевтическую) ценность лечения водой из-под крана».

Почему, однако, королевский гомеопат так усиленно старался освободить своих коллег (да и себя заодно) от самых элементарных требований подлинно научной проверки? Ответ очевиден: потому что подлинно научная проверка раз за разом опровергает претензии гомеопатии и ее адептов. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к истории клинических исследований хотя бы за последние годы. В той же Великобритании, например, за пятнадцать лет, с 1990 по 2005 год, было опубликовано десять широких обзоров публикаций, где сообщалось об очередных рандомизированных и контролируемых клинических проверках гомеопатического лечения, и все они заканчиваются одним и тем же выводом: «Изученные результаты не дают никакого основания считать, что гомеопатическое лечение эффективно». В обзоре Линде и др. (1997 год) прямо говорится, что «своими клиническими эффектами гомеопатия полностью обязана плацебо». Через два года тот же Линде пишет: «Мы обнаружили, что чем точнее контролировалось то или иное исследование, тем меньше оно подтверждает гомеопатические претензии». Буквально то же говорят Кухерат и его коллеги в обзоре 2000 года. В обзоре 2002 года Эрнст приходит к выводу, что все проверки, якобы подтверждающие пользу гомеопатии, «в действительности не содержат убедительных доказательств того, что эффект гомеопатического лечения существенно превосходил эффект плацебо». Альмейда в 2003 году заключает: «Имеются убедительные причины считать, что претензии гомеопатии не имеют никаких научных оснований», и этот вывод — с дополнением в духе Линде, о роли плацебо — дословно повторяют Маккарти и другие авторы самого подробного из этих обзоров, опубликованного в сентябре 2005 года в журнале «Ланцет» в сопровождении редакционной статьи, слишком поспешно, вероятно, озаглавленной «Конец гомеопатии».