Менеджмент по-спартански. Железная воля - Вячеслав Летуновский Страница 4

Мы, спартанцы, любим и ценим наш досуг, который мы проводим в дружеских беседах, песнях и танцах. Мы много упражняемся, особенно в юношеском возрасте. Не перестаем упражняться и в зрелом, чтобы всегда быть в форме. Но у нас достаточно времени для досуга, которое мы всегда делим с близкими нам людьми. Мы даже не пеленаем наших младенцев, чтобы они с детства не утратили вкус свободы.

Одного спартанца как-то спросили, что он умеет делать. «Быть свободным», — ответил спартанец.

Про театр. Я не люблю комедии — они низводят важное до несущественного, и не люблю трагедии — они утяжеляют и без того трудное. А самое главное, театр создает в душе другую реальность, а спартанец всегда должен быть целостным и настоящим. Поэтому в Спарте не было театров. Мы бережем время нашего досуга для друзей и близких. Вы скажете, что хорошие пьесы делают людей лучше. Но где эти хорошие пьесы? Посмотрите, что вы сделали со своим театром, современные люди? Местом душевного разврата вы уже давно сделали свой театр, современные люди! Для того чтобы очистить душу и возвысить дух, у нас есть специально предназначенные для этого торжественные церемонии и песнопения, в которых участвует, а не просто глазеет весь народ.

Театр в Фермопилах

О богатстве. Нет ничего опаснее для народа, чем имущественное неравенство. Оно порождает зависть. Зависть — вражду. И когда сильный и единый народ становится разобщенным и слабым, враги одолеют его. Моя Спарта не всегда будет непобедимой. Боги открыли мне эту грустную весть. Однажды жадный и корыстолюбивый эфор предложит передать землю в собственность гражданам, они начнут покупать ее и продавать. Он подкупит слабых, и его закон пройдет, это будет началом конца Спарты. Самые страшные враги Спарты — это деньги. Ибо нет такого народа, который бы в честном бою одолел мою Спарту. Поэтому я запретил хождение золота и серебра в Спарте и ввел в оборот неудобные тяжелые железные деньги, которые вскоре сделались пустым хламом. Жадный эфор открыл дорогу в Спарту золоту и серебру, это погубило мой город. Но не сразу сдалась моя Спарта, ибо долго в ней жил еще дух Ликурга. Она билась с македонцами, билась с римлянами. Но имущественное неравенство подорвало ее единство и несокрушимость ее духа, победа покинула любимый город.

О поэзии и поэтах. Говорят, что я лично знал Гомера. О нет, Гомер жил несколькими веками ранее. Но я полюбил его героические стихи и счел их полезными для воспитания спартанского духа. Ведь Гомер не только рассказывает удивительные истории о подвигах. В его стихах мы можем найти образцы нравственности и правильного государственного устройства. Я собрал на Крите и в Ионии, а более всего на острове Самос все разрозненные отрывки произведений Гомера и соединил их воедино. Так появились «Илиада» и «Одиссея», какими вы их знаете.

Я всегда любил поэзию, потому что в ней, как ни в каком другом искусстве, проявляется божественный порядок, который через нее входит в души слушающих стихи людей. Именно поэтому я уговорил моего критского друга, поэта Фалета приехать в Спарту, ибо его стихи, как ничьи другие, способствовали воспитанию в людях мужества и благородства. Он научил нас вдохновляющим на подвиги песням и танцам.

Мы не всегда враждовали с афинянами, часто мы помогали друг другу. Во время 2-й Мессенской войны афиняне послали нам на помощь не свои отряды, а хромого учителя и поэта Тиртея. И слово Тиртея оказалось сильнее копий тысячи воинов. Вдохновленные его божественным словом спартанцы бросились в бой и одолели врага. Мы полюбили Тиртея и предложили ему спартанское гражданство и полагающийся при этом земельный участок. Он принял наше предложение как великую честь. Много хорошего сделал Тиртей для Спарты, став настоящим спартанцем. Мы приглашали в Спарту и других лучших поэтов не только из Греции, но со всего мира, потому что у настоящей поэзии те же цели, что и у Ликурга, — воспитать души людей в божественной гармонии и порядке.

О религии и экуменизме. Мы, спартанцы, очень религиозны. Во всей Греции не сыщешь более религиозного народа. Религиозные праздники мы свято чтим. В походе нас всегда сопровождают жрецы, наши цари разделяют их священную функцию. Наши эфоры — тоже жрецы в своем роде. Мы верны своим богам, так же как верны своей Родине. Если мы будем чтить чужих богов, мы утратим чистоту веры. Но нам чужда формальная святость, приверженность мертвой букве. Наши религиозные традиции и ритуалы — не препятствие, а путь к познанию живого Бога и его правды, которая выше любой другой правды. Мы любим Бога больше самих себя и даже больше нашей Родины.

Равными мы называем себя. Каждый у нас может стать геронтом, эфором. Только царям, что род свой от Бога ведут, мы отдаем предпочтение ^[3], но и они так же подвластны закону, как все, и нередко бывают судимы ^[4]. На 9 тысяч равных участков клеров разделил я спартанскую землю. Только цари могут иметь ее больше, но и то за пределами Спарты. И периеков ^[5] я наделил 30 тысячами равных участков, которые дадут их владельцам достаточно для пропитания ячменя, вина и оливкового масла. Нельзя ни покупать, ни продавать, ни дарить эту землю. Строго лишь старшему сыну дается она по наследству. Но это не значит, что остальные сыновья будут без наследства. Каждому новорожденному спартиату полагался земельный участок.

От дохода с равных участков — клеров — спартанцы вносят установленный ежемесячный взнос ячменем, вином и оливковым маслом в общие обеды — сисситии, это дает им право называться полноправными гражданами Спарты. Доходы каждого из спартиатов с клеров также должны быть равными.

Огромную радость испытал я, проезжая по стране, где как раз заканчивали жатву, и увидел сложенные неподалеку друг от друга равные кучи зерна. Вся Лакония стала собственностью множества равных в правах и имуществе братьев, совсем недавно получивших свои наделы.

Жизнь и смерть в Спарте идут рука об руку. Не надо пышных похорон. Не надо специальных кладбищ. Право на имя на надгробном камне получает только погибший в бою или погибшая при родах. Ведь роды в каком-то смысле тоже подвиг. Награда погибшему в бою — пурпурный плащ. Но это, скорее, для воспитания живых, нежели для почитания мертвых. Иное дело похороны царей. Это дело государственной важности. Спарта не жалеет затрат на похороны царей и героев. Пусть все, включая иностранцев, будут свидетелями нашего величия. Мы уважаем жизнь, но не боимся за нее, как другие. Презрение к смерти — вот основа нашей свободы.