Учебник риторики. Тренировка речи с упражнениями - Хайнц Леммерман Страница 34

В качестве второго примера я приведу заключение волнующей речи, которую произнес в 1952 г. Теодор Хе-усс на освящении памятника жертвам бывшего концентрационного лагеря Бельзен: «Здесь стоит обелиск, здесь стоит стела с надписями на многих языках. /Это камни, холодные камни. /Saxa loquutur – камни, которые могут говорить./ Здесь дело в одном, здесь дело в тебе, что ты понимаешь их язык, что ты понимаешь их особенный язык; ради тебя, ради нас всех!».

Эти слова очень убедительны, безо всякого поэтического преувеличения. В начале три коротких предложения, точно вырезанные из камня, о котором идет речь. Первое и второе предложения только описывают, что есть. Третье и четвертое: что это означает? Расширенное заключительное предложение дает переход от объекта памятника жертвам к слушателю; оно создает отношение «памятник – обязательства человека в будущем». Особенно убедительно косвенное высказывание, что камни здесь говорят человеку, сказано не впрямую. После всех слов, которые предшествуют заключению, каждому слушателю ясно, что подразумевает Хеусс под их «особым языком».

В результате речь ничего не навязывает слушателю; а в уважительной форме рекомендуется сделать выводы самому. Каждый чувствует, что вопрос задан лично ему. Впрочем, в небольшом числе высказываний мы находим многообразие связей риторических средств.

1-е высказывание: анафора (здесь стоит – здесь стоит); разъяснение (обелиск – стела с надписями на разных языках).

2-е высказывание: расширенный повтор. В античной риторике назывался Geminatio: камни – холодные камни.

3-е высказывание: цитата с переводом (перевод важен, чтобы слушатели, не знающие латыни, поняли смысл).

4-е высказывание: анафора (здесь дело – здесь дело, что ты – что ты), разъяснение с помощью индивидуализации (в одном – в тебе), разъяснение с помощью расширенного повторения («их язык – этот их особенный язык»), эпифора (двойное «ради»).

Я хочу констатировать: этот пример показывает также, что в кульминации речи должна быть концентрация риторических средств.

Нижеследующие высказывания представляют заключение речи, которую произнес в Мюнстере Франсуа-Понсе (27.4.1954). Это заключение дает убедительное обобщение предшествующего хода мыслей. Наглядно и точно выражена суть демократии. Много риторических фигур: сравнение («если я рассмотрю…»), образ («ключи к счастью»), разъяснение («гражданственность – чувство ответственности…»), цитата, обращение, повторение и так далее. Кульминацией является обращение: «Ничего чрезмерного! Никаких крайностей: соблюдать меру!» Заключительное высказывание дает еще одну глубокую мысль, которая остается в памяти слушателей: «Терпение… является особой формой силы». В целом заключение гласит: «Не будем предаваться иллюзиям! Очень тяжело направить демократию на правильный путь, уберечь от опасностей, которые проистекают из нее самой. Она является тяжелейшей из всех форм правления. В частности, она предъявляет высочайшие требования во внутригосударственном устройстве. Она требует от каждого человека гражданственности, чувства ответственности. И все же, если сравнить демократию с другими формами правления, то придем к выводу, как сказал о себе самом один умный человек: «Когда я сравниваю себя с другими, то начинаю уважать себя самого!» Христианское учение пришло к нам из древности. На эфесе шпаги, которую я носил как член Французской Академии, было выгравировано на латыни: "Ne quid nimis". Ничего чрезмерного! Никаких крайностей: соблюдать меру. По моему, в этой формуле заключена глубокая мудрость, возможно, даже ключ к счастью.

Patientia – терпение – вовсе не кардинальная добродетель, нечто иное, особая сила».

Всегда действенно в заключении охарактеризовать общий взгляд на проблему и ввести в русло речи особую тему От этой темы в речи переходят к возможным последствиям в будущем.

В речи с выражением мнения заключение будет удачным, если слушатели идентифицируют себя с оратором.

Приведем пример, столь же удачный: Речь президента Кеннеди в Берлине (1963). Кеннеди идентифицирует себя с берлинцами, намекая на классическое выражение: «Я – римлянин»: «Все свободные люди, где бы они ни жили, граждане этого города, Западного Берлина, и потому я, как свободный человек, горд тем, что могу сказать: «Я – берлинец». То, что он это (придуманное его советником Соренсеном) заключительное высказывание сказал по-немецки, еще больше усилило впечатление.

Если в заключении желательно привести цитату, то нужно проверить, подходит ли она в действительности. Цитата должна быть очень меткой. Слишком часто при изменении текста цитата предстает в новом окружении и в заключении кажется «пришитой». Хорошо выбранная и не затасканная цитата может стать прекрасной кульминацией.

Некоторые ораторы рекомендуют в конце речи с выражением мнения «поддать жару». Но здесь, как и в любой другой части речи, остерегаются старомодного пафоса, который мы иногда наблюдаем. Прошли времена (к счастью), когда оратор пламенным призывом увлекал людей на баррикады. Сегодня патетика подходит лишь для демагогов, которые удовлетворяют националистический спрос, зовут насильственно осчастливить человечество.

Сегодня производит прямо-таки забавное впечатление торжественно исполняемая лирика времен 1900 года в конце собрания объединений. Оратор намекает, конечно, из лучших побуждений, на разнообразие работы объединений и одновременно восклицает: «И таким образом мы следуем девизу наших предков:

"Атлеты, певцы и стрелки

Опора немецкой страны.

Но лучше всех служит лишь тот,

Кто метко стреляет и песни поет." Оратор не закончил речь, но с кульминацией она закончена. Он должен не уйти, а совершить уход. Бывает, что стиль речи неожиданно воодушевляет публику. Хотят, собственно, сказать кое-что еще, но упускают и заканчивают непредвиденной кульминацией.

Легко можно совершить две ошибки: Один раз оратор неожиданно прекращает речь и уходит чуть ли не без прощания, другой раз прощается на протяжении получаса. Если просто не добраться до конца, некоторым людям трудно прекратить речь, когда тема исчерпана. В конце концов долгое прощание причиняет неудобство. Не следует говорить: «Я перехожу к заключению» и поступать не в соответствии с этим заявлением. «Конец речи без заключения не хорош, но заключение без конца ужасно» (Патока). Отведенное для речи время давно закончилось, речь все длится и длится, с нею удлиняются и лица слушателей, и можно услышать немой вопрос: «Ну когда же конец?» В этом случае Тухольский иронично рекомендует: «Заранее объяви об окончании речи, чтобы слушатель от радости не получил апоплексический удар. Объяви заключение, а потом начинай свою речь сначала и говори еще полчаса. Это можно повторять до бесконечности». Саркастический ответ спартанца на утомительную речь посланца с Самоса* гласил: «Начало твоей речи мы забыли, середину прослушали, и только конец нас обрадовал».

Слова Гете: «То, что ты не можешь закончить речь, делает тебя великим» – чеканены не для оратора. Оратор не устраивает вместо заключительного оборота заключительный «крутеж». Он заканчивает речь, когда публике еше хочется слушать. (Нельзя походить на певца, о котором критик писал: «Он очень хотел спеть на бис, но пуб- лика предпочла покинуть зал».