Мясо с кровью - Энтони Бурден Страница 31

Я был лучшим учеником в Школе молодых родителей. Что делать, если воды отойдут прямо в магазине, а я окажусь поблизости? Можете на меня рассчитывать. Я знаю, как быть.

Я с легким сожалением вспоминаю дни, не отмеченные столь примерным поведением. Конечно, ответственность, налагаемая браком и отцовством, требует некоторых перемен. Но мы выбрали время просто идеально. Я, пускай неуклюже, проникался ощущением респектабельности, в то время как для некоторых моих ровесников, хотя бы немного знаменитых, атмосфера накалялась. Чудовищная несправедливость твиттера, кулинарных веб-сайтов и блогов полностью изменила ситуацию для всех, кто был занят в телевизионных шоу, даже для меня. Не нужно было даже особенной известности, чтобы попасть в список «придурков». Я уж точно не хотел, чтобы одноклассники моей дочери прочли о том, как ее папочка, в стельку пьяный, в два часа ночи сидел в баре и приставал к полуголой официантке. А ведь такое вполне могло случиться несколько лет назад. В наши дни всякий проходящий мимо обладатель мобильного телефона может с легкостью сфотографировать вас, когда вы воровато выходите из сомнительного магазина с порножурналами под мышкой, и в тот же день разместить фото в интернете, — а значит, настало время сменить рокерскую куртку на обыкновенный пиджак.

Есть хорошая поговорка «Никто не любит старых грязнуль и маленьких чистюль». К сожалению, в детстве я был чистюлей, поскольку наша семья отличалась утонченностью вкусов. Но я могу компенсировать это, избежав превращения в старого грязнулю. Как выяснилось, например, в случае с отцовством — я умею выбирать время.

Весь мой мир вращается вокруг маленькой девочки. Я прекрасно понимаю, какая она крошечная. Она — чистый лист, ее мозг — податливая поверхность, на которой неизгладимо запечатлевается всякая неприятная сцена, всякий скандал. Ее пол налагает на меня, с моей точки зрения, дополнительные обязанности. Возможно, в прошлом папа порой вел себя по-свински, но он уж точно больше не хочет валяться в грязи. И я не преувеличиваю. Будучи старшим из двух сыновей, я не в силах даже вообразить, каково для маленькой девочки наблюдать, как папа пялится на существо одного с ней пола. Моя дочь вскоре вырастет и превратится в молодую женщину, и я помню об этом каждый божий день.

Наверное, я отдам малышку на тэквондо, как только ей исполнится четыре. Если Малыш Тимми, сидящий позади нее в классе, попытается дернуть ее за волосы, он получит локтем в солнечное сплетение. Не исключено, что у моей дочери будет множество проблем — она вырастет избалованной, с неоправданными амбициями и сложной культурной самоидентификацией (она много путешествовала в раннем детстве). Учитывая то, какие у нее предпочтения в еде, дочь скорее всего не будет отличаться аппетитом. А когда ей исполнится шестнадцать, у меня наверняка начнутся проблемы со здоровьем. Но у девочки уж точно не будет проблем с самоуважением.

И уж точно она не станет искать одобрения какого-нибудь придурка. Хотя, нет сомнений, она будет общаться с сотнями придурков. Наверное, отцы даже не надеются как-то на это повлиять. Я лишь могу надеяться на то, что дочь будет общаться с придурками исключительно по собственному желанию — то есть потому что ей это нравится, а не потому что они повышают ее самооценку.

Да будет так.

Джон Кеннеди сказал ужасную вещь, которая заставляет кровь застыть в жилах любого родителя: «Завести ребенка — значит, дать судьбе заложника».

Я бы предпочел никогда этого не слышать. Я могу лишь надеяться, что моя дочь счастлива. Я даже не возражаю, если она вырастет странной. Ее все равно будут любить, кормить и привечать. У нее огромное количество родственников в Италии и Сардинии — и чуть поменьше в Америке. К шести годам она повидает большую часть земного шара и поймет, что не все на нашей планете живут — и могут жить — так, как она. Моя дочь, надеюсь, будет играть и бегать босиком с детьми рыбаков и крестьян во вьетнамской провинции. Она будет плавать в водах всех океанов. Она научится пользоваться палочками и узнает вкус настоящего сыра. Она уже говорит по-итальянски лучше, чем я.

Я прямо-таки не знаю, что еще можно сделать.