Утешный мир - Екатерина Мурашова Страница 3

История вторая

– Я такой никогда не была.

– Вероятно, вы были другой.

– Она как будто неживая какая-то.

– Уровень витальности вашей дочери вас не удовлетворяет.

– О, точно! Как вы сразу поняли!

Еще бы. Гуманистическая психотерапия по Роджерсу. Не фунт изюму.

– Расскажите, пожалуйста, подробнее, что вас не устраивает.

– Знаете, я вот сразу хотела именно дочку. У меня у самой две старших сестры, мы в детстве были такой сплоченной бандой, у нас и сейчас прекрасные отношения, и мы без вопросов друг за друга горой. Поэтому за мальчика я не была уверена (они ведь другие все-таки), а уж за девочку – наверняка. «Я буду с ней дружить!» – так я сразу решила, и мы всё будем делать вместе, по договоренности, я не буду ругать ее за двойки, и нам будет здорово и весело.

Вы знаете, она сейчас в седьмом классе и у нее нет двоек. И никогда не было.

– Вас это расстраивает?

– Да нет, конечно! Но ведь двоек у нее нет не потому, что она любит учиться. Она просто боится учителей. И делает уроки иногда по пять часов в день. С таким, знаете, унылым лицом…

Я ей говорю: пойди погуляй с девочками! А она: спасибо, я не хочу!

Я в детстве лазала по крышам и спускалась в люки, потом мы тайком от родителей ездили за город, там жгли костры. У меня и сейчас прекрасные друзья, мы обожаем путешествовать, смотреть новые места, что-то узнавать. Я давно занимаюсь серфингом и горными лыжами…

– А ваша дочь боится и того и другого.

– Именно! Как вы догадались? Она раньше соглашалась, но вы бы видели, с какой кислой физиономией! У меня такая физиономия в детстве бывала только тогда, когда учительница предлагала мне переписать трехстраничный диктант, в котором я сделала тридцать три ошибки!

– Ваша дочь перепишет такой диктант без проблем.

– Не сомневаюсь. Но ей не надо. У нее врожденная грамотность. Теперь она отказывается вообще от всего, что я ей предлагаю. Если ее не трогать, она будет весь день лежать на диване, играть в шарики на планшете, смотреть комедии и пустенькие сериалы. Может почитать сказки для начальной школы. Потрепаться с подругой по телефону (она у нее всего одна, точно такая же, как моя дочь, – никуда не ходит, ничем не интересуется).

– У вашей дочери нет совсем никаких увлечений?

– Да, да, конечно, ради справедливости – она любит вышивать крестиком по уже готовым рисункам, играть с котом (куплен по ее просьбе, она очень прилежно за ним ухаживает), и еще уже много лет она выращивает у себя на подоконнике разноцветные фиалки. Кажется, всё.

Мне с ней бесконечно скучно. А она меня, кажется, просто боится. У меня такое ощущение, что меня кто-то обманул, но я совсем не понимаю, кто бы это мог быть. Это мой единственный ребенок, с мужем я давно в разводе. Завести другого? Но где гарантия, что он будет иным? Да и технические вопросы – детей ведь надо содержать и все такое. Изменить ее я не могу, хотя, видит бог, пыталась всеми доступными мне способами. Нам давно не о чем говорить. Мы, в общем-то, чужие друг другу. Она явно облегченно выдыхает, когда я ухожу из дома. С ней нет никаких проблем, но мне иногда хочется, чтобы были – чтобы мне позвонили из школы или из милиции и сказали, что моя дочь разбила окно, напилась в школьном туалете, села в поезд без билета и уехала на Дальний Восток, потому что я ее тоже достала. Стыдно признаться, но несколько раз в жизни я ее просто хватала за плечи и трясла, как тузик грелку, – мне хотелось, чтобы в ее тусклых глазах хоть что-то отразилось и она мне сдачу дала или хоть сволочью обозвала, что ли… Это все неправильно, ужасно, я сто раз понимаю, но что мне сейчас делать-то? Ведь ей всего тринадцать, нам еще вместе жить и жить…

Таких историй у меня, конечно, не две. Их много, выплеснутых, проговоренных. А еще больше тех, в которых все молчат. Годами.

Одна моя клиентка из таких «пострадавших» очень своеобразно эту проблему сформулировала:

– Это как с дорогим платьем. Увидел в магазине на вешалке, вроде понравилось. Прикинул на себя – ничего, красиво. Продавец подтвердил: вам впору, сидит хорошо. Ну ты и решил: покупаю, беру, вот деньги, заверните. Принес домой, опять примерил, повертелся туда-сюда, может, даже сходил куда и тут понял: не твое! И с платьем все в порядке, никакого брака, и с тобой тоже, но вот просто не твой фасон, и все! Ничего рационального, ничем не объяснить, однако… Не хочется носить! И висит оно на вешалке.

Если бы просто висело! Ведь обычно-то «платье» пытаются «перешить»! Подогнать по родительской фигуре! И как вы прекрасно понимаете, от этого оно ни краше, ни более подходящим родителю «по фасону» не становится. Довольно быстро ребенок понимает, что таким, какой он есть, он родителю не нужен, неинтересен, даже неприятен. А другим он стать не может. И что ему остается? Невроз, психосоматика, агрессия, уход в виртуал, асоциальное поведение. А родителю? Да все то же самое. Плюс, если есть другой ребенок, в большей степени оправдывающий ожидания, – перенос всех своих родительских чувств на него. Что, как вы понимаете, опять же не делает краше судьбу «не подходящего по фасону» ребенка, да еще и заведомо разрушает его отношения с братом или сестрой.

Но ведь не бывает безвыходных положений?