Секрет лабрадора. Невероятный путь от собаки северных рыбаков к самой популярной породе в мире - Бен Фогл Страница 3

Большинство историков собаководства считают, что своей генетикой лабрадоры обязаны испанскому черному пойнтеру (отсюда полное послушание хозяину и врожденная способность идти по следу) и баскской или португальской пастушьей собаке, обладающей мощным пастушьим инстинктом и острым чувством территории. Но, судя по всему, эти собаки были выведены на основе огромного генного пула и прошли более чем трехсотлетнюю дрессировку, чтобы соответствовать запросам рыбаков. Уилсон Стивенс в статье «Неизвестные годы лабрадора», опубликованной в журнале The Field в декабре 1989 года, пишет:

«Эти собаки могли быть полезны человеку. Палубы траулеров были очень скользкими. И, когда рыбаки, которые вели промысел трески у берегов Ньюфаундленда, вытягивали сети, много ценной рыбы выскальзывало за борт через шпигаты. Главная задача корабельных собак заключалась в том, чтобы доставать эту рыбу из воды. Но не только рыбу. На парусном корабле всегда было много мелких предметов, которые тоже рисковали попасть за борт – блоки, бочонки и т. д. И пес, который мог вернуть все это на корабль, стоил того, чтобы его кормили. А какая собака чувствует себя в воде более уверенно, чем энергичный лабрадор? Он был выведен для этой цели».

Суровый, скалистый, отрезанный от всего мира Ньюфаундленд и особые требования, предъявляемые здесь к собакам, позволили предкам лабрадора стать сильными и энергичными. Особенности местности и климата требовали от собак уверенности как на земле, так и в мощных, высоких волнах Атлантики. Собаки должны были быть достаточно сильными, чтобы вытаскивать из воды на берег рыбацкие сети, но в то же время небольшими, чтобы выходить в море с рыбаком на маленькой двухместной лодке. Рыбаки разводили этих собак, отбирая кобелей, обладающих исключительными рабочими качествами, и сук сходного размера. А возможно, процесс шел сам по себе: в результате случайных связей появилась необычная и любящая воду порода современных ретриверов.

Люди, живущие на Лабрадоре, также имеют глубокие исторические корни. В их языке прослеживаются элементы шотландского и ирландского языков со среднеатлантическим акцентом. Впервые услышав речь местных жителей, я подумал, что передо мной уроженцы юга Ирландии. Честно говоря, из того, что говорил таксист, который вез меня из аэропорта в Сент‑Джонс, я не понял ни слова – настолько силен был его ирландский акцент и так много в его речи было местного сленга. На Лабрадоре существует больше диалектов разговорного английского, чем где бы то ни было в мире. Неудивительно, что я не сумел понять почти ничего.

Коренное население Ньюфаундленда и Лабрадора можно разделить на три этнические группы – инуиты (ранее их называли эскимосами), инну и беотуки. Но большая часть современного населения имеет европейские корни – преимущественно это выходцы из юго‑западной Англии. Рыбаки из Дорсета и Девона эмигрировали в Канаду в надежде сколотить состояние на ловле трески. Но существенное влияние на культуру и корни современного населения Ньюфаундленда и Лабрадора оказали немногие шотландские горцы и поселенцы с юго‑востока Ирландии. Именно им местные жители острова обязаны своим кирпично‑красным румянцем и выдубленной ветрами кожей. В детстве я много времени проводил в Канаде и теперь был поражен, насколько не похож на Северную Америку этот регион. У местных жителей гораздо больше общего с европейцами, чем со своими канадскими братьями.

Путаница между названиями и географическими корнями ньюфаундлендов и лабрадоров возникла, когда собаки были завезены в Англию и Америку.

Порода, больше всего связанная с полуостровом Лабрадор, стала именоваться ньюфаундлендом – это огромные, лохматые собаки‑медведи, которых обожали лорд Байрон и Эмили Дикинсон. Ньюфаундленд Нана обрел бессмертие в «Питере Пэне». А гладкошерстную собаку поменьше стали называть лабрадором (кроме того, эту породу называли водяной собакой Сент‑Джонса, собакой Сент‑Джонса, малым ньюфаундлендом или малым ньюфаундлером).

Название лабрадор имеет двойную связь с Португалией. Во‑первых, канадский полуостров Лабрадор получил название в честь португальского путешественника Жоау Фернандеша Лэврадура, который в 1499–1500 годах составил карту побережья. Огромный, почти неисследованный регион на топографических картах того периода получил название «Лабрадор». В португальском и староиспанском языках слово labrador или lavradore означает также «рабочий», «трудящийся». В начале XVI века среди рыбаков Лабрадора преобладали португальцы. У людей, которые постоянно совершали опасные путешествия в этих негостеприимных водах, были загрубевшие от морской воды руки, привычные к работе с парусами в условиях штормов и сильных ветров. Поэтому слово явно было на слуху. В суровых краях жили моряки и рыбаки, которые во многом полагались на своих водяных собак, которых вполне можно было называть «работягами», то есть «лабрадорами». Рабочих собак высоко ценили разные поколения рыбаков, промышлявших треску в холодных водах Лабрадора и Ньюфаундленда.

Португальские корни названия породы неоспоримы, но более ранние упоминания об этих собаках указывают нам на Ньюфаундленд. Вот что пишет Дж. Б. Джукс в книге «Путешествия по Ньюфаундленду» 1842 года:

«Сегодня нас сопровождала стройная, короткошерстная черная собака Джорджа Харви. Она принадлежит к породе, которая совершенно непохожа на собак, называемых в Англии «ньюфаундлендами». У нее удлиненная, заостренная морда, длинный тонкий хвост и довольно стройные, хотя и мощные лапы, плотное сложение и короткая и гладкая шерсть. Таких собак в этой местности очень много. Они вполне симпатичны, но главное – сообразительнее и полезнее, чем другие породы. Эта собака сама поймала себе рыбу и уселась на высоком камне, наблюдая за морем».

Не идет ли речь о первых лабрадорах? О породе, которой суждено стать самой популярной в мире? О преданных, красивых и вечно голодных собаках?

* * *

Ньюфаундленд и сегодня место довольно неприветливое и суровое. Трудно даже представить, с какими трудностями сталкивались первые его поселенцы. Жизнь здесь определяется погодой. Деревья на Ньюфаундленде имеют весьма причудливую форму, и все они наклонены по направлению преобладающих ветров. Океан вгрызается в побережье, огромные волны разбиваются о высокие скалы. Этот регион богат природными ресурсами. Когда‑то его главным капиталом была рыба, сегодня – железная руда и нефть. Морские нефтяные платформы дали новые рабочие места живущим в этом суровом краю людям.

В одной из рыбацких деревушек я увидел привязанные к причалу небольшие лодки – «Мистический путешественник», «Навигатор мыса Джон», «Джун Гейл». Волны бросали их из стороны в сторону. Сети лежали на берегу, приготовленные к починке.

Я выходил в Северное море на траулерах, и это было одно из самых страшных воспоминаний моей жизни. Неделю нас мотало по штормовому морю, словно резинового утенка в стиральной машине. Нас мяло и болтало. Было жарко и влажно. При одном воспоминании об этом к горлу подступает тошнота. Невозможно выспаться. Запах. Кровь. Нефть. Ржавчина. Дизельные выхлопы. День сурка. Вытащить. Переработать. Съесть. Вытащить. Переработать. Съесть. Вытащить. Ни за что в жизни не вернусь на такой траулер, даже если мне заплатят целое состояние. Здесь, в трех тысячах миль от Северного моря, на противоположном берегу океана, меня ждали такие же корабли. Такие же рыбаки. С теми же надеждами и мечтами. И тот же дикий и неукротимый океан.